Шампанское для аферистки

— Отправляю фотографию Аленкова Федину. Если наша свидетельница его опознает… В общем, лучше отказывайся от дела сейчас.

— Если я услышу еще одно слово про Аленкова, у меня голова взорвется, — я захлопнул крышку компьютера и подал Кате бокал с вином. — Ну? За удачный исход дела?

Катя согнала кошку с колен, повернулась ко мне:

— За удачный исход моего дела! — и звонко ударила своим бокалом о мой. — У тебя телефон звонит.

Я прислушался — сотовый на кухне действительно разрывался. Номер на дисплее высветился неизвестный, звонили с городского телефона.

— Алексей Викторович? — голос был старушечий, смутно знакомый. — Здравствуй, сынок. Антонина Николаевна беспокоит. Горечко у нас… Я милицию уже вызвала, решила тебе позвонить — не знаю, может зря…

— Что случилось? — не ожидая ничего хорошего, поторопил я.

— Сынок, Лилечку, соседку мою, убили.

Глава 7 В квартире

— А… где полиция? — насторожилась Катя, едва мы въехали во двор нужного дома на Четвертой линии Васильевского острова. — Твоя свидетельница вроде сказала, что туда уже звонила.

— Значит, не приехала еще. Сама ведь знаешь, пока доблестные органы договорятся, чья очередь, место преступления паутиной покроется. Ты со мной?

Катя очень неохотно пошла следом и, пока поднимались на этаж, два раза предлагала дождаться наряда на улице. Честно говоря, я караулить полицию вообще не собирался: хотел только поговорить с Нестеровой и незаметно убраться. Интуиция моя молчала, мне даже в голову не приходило, что может быть хуже, чем сейчас.

Дверь в квартиру Захаровых на этот раз отсутствовала вовсе — она была просто выбита и лежала, занимая всю прихожую. Заходить в квартиру я не стал, там только моих следов не хватало, вместо этого я принялся звонить в дверь Нестеровой.

— Антонина Николаевна, это Никитин! — но за дверью была тишина.

— Леш! — шикнула на меня Катя — она старательно прислушивалась к чему-то.

Я тоже затих и вдруг услышал неясное то ли мычание, то ли стон, доносившийся из квартиры Захаровых.

— Она жива! — мы с Катей переглянулись, и, не успев подумать, я рванул в квартиру, но уже в следующее мгновение замер, словно парализованный. Из-за двери, ведущей в комнату, чуть виднелась женская ножка, обутая в замшевую туфлю с металлическим каблуком…

Я смотрел на лицо женщины и не мог поверить собственным глазам: это была Юля Караваева с Петровской набережной. С ней я познакомился в баре. Только как она здесь оказалась? И куда делась Захарова?

Девушка лежала на боку на пороге в комнату, глаза ее были закрыты, лицо выражало умиротворение, будто она спала, но проверять пульс не имело смысла — правый висок был изуродован входным отверстием пули.

— Господи!.. — В комнату вошла Катя и тут же отпрыгнула к стене.

Я проследил, куда она смотрит, и оказалось, что поразил ее вовсе не вид убитой женщины, а двое парней, которых я до этого не заметил вовсе. Они сидели на полу спинами друг к другу и были связаны синей веревкой для альпинистского снаряжения. Оба были избиты, причем настолько, что я лишь по одежде опознал в них тех, которых видел на лестничной площадке два дня назад. Голова одного безвольно болталась, изо рта крупными каплями сочилась кровь, а второй хоть не замечал нас, но с выражением муки на лице шевелился — он-то и издавал стоны, которые мы с Катей услышали с лестницы.

— Если Захарову убили они, то кто же их так?

— Это не Захарова. Ее фамилия Караваева, — глухо сказал я. — Все, незачем здесь отсвечивать, пойдем-ка отсюда.

— Но… им ведь надо помочь хотя бы…

— Как ты им поможешь, ты что, врач? Пойдем!

Я схватил упирающуюся Катьку за руку и потащил к выходу. До меня только сейчас дошло, что нас как будто специально сюда заманили. Ну Антонина Николаевна, старушка — божий одуванчик! Лишь бы теперь не оказалось поздно…

Мы почти добрались до выбитой двери, когда навстречу нам спокойной, но уверенной походкой вышел мужчина — мой ровесник или чуть старше, со светлыми вьющимися волосами, в дорогом черном пиджаке и со жвачкой, которую он перекатывал от одной щеки к другой.

— Девку в ванную, этого — на кухню, — негромко произнес он.

За ним уже входили еще двое: один, тяжело глядя на нас, остался сторожить дверной проем; второй молча и без лишних движений ухватил Катьку за плечо и, как котенка, швырнул за ближайшую дверь, которую тут же закрыл на щеколду, я и дернуться не успел. Потом чуть подоткнул меня в спину в сторону кухни.

С минуту мы стояли, безмолвно изучая друг друга, пока его хозяин прогуливался по квартире и, по-моему, пытался о чем-то договориться с избитыми парнями. Из ванной, как я ни прислушивался, не доносилось ни звука.

Я лихорадочно соображал, что можно сделать, но выходило, что мне уже не выбраться. Пожалуй, я смог бы отвлечь на себя этих троих, даже того, что сторожил вход, а Катька могла бы выбить дверь ванной и убежать — щеколда там простенькая. Но, черт возьми, она ведь не умеет читать мои мысли!

Главный, тот, что со жвачкой, вернулся в кухню и, откинув пиджак, сел на табурет.

— Документы, — бросил он непонятно кому.