Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

По правде говоря, жизнь в Индии стала для сэра Виктора утомительной. Бомбей означал пот в официальной белой одежде на мучительно долгих банкетах с вице-королем; очередную порцию виски в клубе, чтобы уберечься от изнуряющей влажности; удушающую колониальную атмосферу инертности, бюрократии и чрезмерных налогов. С тех пор как он начал посещать дома Сассуна в Гонконге и Шанхае, Китай поразил его своим огромным потенциалом. Шанхай - это джин-слинги в ночных кабаре, скачки с резвыми монгольскими пони и податливые певуньи с необычными прозвищами. В городе, неизбежно, была своя доля самозваных "голубых кровей", которые считали умным бормотать антисемитские замечания за спиной. Но их превосходила постоянно растущая популяция культурных белых русских, прямолинейных американских предпринимателей, нелепых европейских авантюристов и образованных - и все более преуспевающих - китайцев. Для человека, который умел извлекать пользу из сложной ситуации, этот сложнейший из городов чувствовал себя как дома.

Накануне биржевого краха сэр Виктор перевел шестьдесят лакхов серебряных таэлей - эквивалент 29 миллионов долларов - из Бомбея в Шанхай. Уже сейчас в китайском городе, Французской концессии и Международном поселении строились новые отели и многоквартирные дома Сассуна. Пока биржевые маклеры прыгали с небоскребов на нью-йоркской Уолл-стрит, сэр Виктор возводил новые башни на шанхайском Бунде.

Если опуститься чуть глубже, то неон продолжал ярко светиться только в одном городе. Во всем мире люди мечтали попасть в экзотический, соблазнительный Шанхай.

Сассун позаботился об этом своим самым грандиозным жестом - строительством отеля Cathay. Само его название было декларацией веры в будущее Китая. С момента открытия в 1929 году, когда пресса окрестила его "дальневосточным Claridge's", его репутация современного элегантного отеля сделала Шанхай обязательным портом захода для роскошных океанских лайнеров. В реестре отеля уже стояли подписи знаменитостей. Ноэль Кауард был одним из первых гостей: он написал целую пьесу, лежа в своем номере с гриппом. С прибытием каждого нового океанского лайнера в отель прибывали катера с богатыми гостями. Самые модные приезжали с заказом номера в Cathay.

Присутствие среди них красивых молодых женщин вселяло в сэра Виктора надежду. Однажды он уже знал любовь; они познакомились в университетские годы, когда он проводил лето в Лондоне. Протест родителей прервал их роман: ее семья не желала, чтобы их дочь выходила замуж за еврея. (Даже самым близким друзьям он никогда не произносил вслух ее имя; она всегда была "той женщиной"). Вернувшись в Кембридж, он сменил отчаяние на неповиновение и основал вместе со своими товарищами по учебе "Клуб холостяков". Церемония посвящения завершилась клятвой на крови, скрепленной однажды ночью за бокалом шампанского, никогда не жениться. До сих пор он хранил эту веру, культивируя роль циничного человека мира, легкомысленно относящегося к сердечным делам. Когда у него случались связи, он старался, чтобы они были короткими. К счастью, ему было легко отговорить золотоискателей: их мотивы, как правило, были столь же прозрачны, сколь экстравагантны их чары.

Для сэра Виктора строительство Cathay было жестом неповиновения: если он не смог найти счастья в Лондоне, Бомбее или Гонконге, он построит свой собственный мир за пределами империи. В Шанхае он превратил малярийное болото в сад наслаждений. Отель Cathay был его призовой орхидеей на Бунде, которая уже приманивала самых сказочных светских бабочек мира. Он был уверен, что в один прекрасный день он спустится в холл, и она окажется там - женщина, способная разжечь его воображение и унять его страсть.

Но это было бы не сегодня. Если бы распространилась новость о том, что отель Cathay находится в самом центре зоны активных боевых действий, никто, кроме нескольких сумасшедших репортеров, вообще не приехал бы в Шанхай. Когда стук его трости со стальным наконечником эхом разносился по ротонде вестибюля, люди оборачивались, чтобы взглянуть на грузного мужчину средних лет с гладкими черными волосами и усами, длинным римским носом и моноклем, зажатым в левом глазу. В последнее время американские гости стали просить у него автограф. Люди говорили ему, что он похож на голливудского актера Адольфа Менжу.

Однако сегодня никто не смел препятствовать его продвижению к вращающейся двери. Замок на Бунде подвергался штурму, и его владыка явился проверить целостность укреплений.

Выйдя на улицу, он стал обходить здание по периметру, притягивая взгляд к узким гранитным ребрам, разделявшим колонны стройных окон на фасаде здания. На уровне улицы колоннада вестибюля отеля и торговый пассаж на первом этаже доходили до конца Нанкин-роуд. Следующие три этажа занимали корпоративные подразделения Sassoon House, среди которых.