Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

За сорок два года, прошедших с полувекового юбилея Шанхая, он превратился из малоизвестного форпоста западной торговли на Дальнем Востоке в настоящий мегаполис. Половина всей внешней торговли Китая теперь проходила через его порт, 35 миль причалов которого могли принять 170 кораблей (и 500 морских джонок) одновременно. С 1893 года население города почти удвоилось, что сделало его крупнейшим городом континентальной Азии - на Дальнем Востоке более населенным был только Токио - и пятым по величине в мире.

Вновь прибывший в Шанхай человек узнал бы в нем город, не уступающий ни одному из великих мегаполисов Европы или Америки. Здания отапливались централизованно подаваемым угольным газом; в 1865 году Шанхай стал одним из первых городов в мире, где появился муниципальный газовый завод. Уличные трамваи, пересекавшие бульвары, получали энергию от принадлежащей американцам дизель-генераторной станции, крупнейшей в мире на момент завершения строительства. Через американскую АТС можно было позвонить по автоматическому телефону и заказать билет на рейс в Сучжоу или Нанкин на самолетах Douglas DC-2 иностранной компании China National Aviation Corporation, пилоты которой, как правило, были родом из Индианы или Миссури. На Бродвее, в бывшем Американском поселении, в ресторане "Кухня Джимми", основанном бывшим военным поваром, который спрыгнул с корабля, заработав скромный куш игрой в покер, на простых деревянных столах подавали гамбургеры и кукурузно-говяжий хаш. Порции были такими большими, что каждый клиент уходил с собачьей сумкой; однако Джимми Джеймс настоял, чтобы пакеты отдали не семейной собаке, а попрошайкам, которые ждали на улице. Боулинг в "Кантри-клубе" (где игроки были китайцами, но в который китайские клиенты не допускались) был превосходным, а за полем для гольфа "Хунджао" умело ухаживали служащие в белых халатах длиной до щиколоток.

Однако при всем привычном домашнем комфорте любой турист, глядя из окна номера в отеле Cathay, был бы поражен пугающим скоплением людей, видимым в любое время суток там, где Нанкин-роуд пересекается с Бундом.

"Ни в одном городе, ни на Западе, ни на Востоке, я не испытывал такого впечатления от густой, плотной, насыщенной жизни", - писал Олдос Хаксли после посещения Старого города. "Ничего более насыщенного жизнью нельзя себе представить... столько жизни, так тщательно канализированной, так быстро и сильно текущей - зрелище ее внушает нечто похожее на ужас".

Более демократично настроенные наблюдатели были в восторге от демонстрируемой жизненной силы. Журналист Эдгар Сноу, уроженец Миссури, приехавший в Шанхай в 1928 году для работы в China Weekly Review, описывал улицы центра города, заполненные "толпами людей, пробивающимися через всевозможные лотки, шатко стоящими среди старых и новых автомобилей и между кули, бешено соревнующимися за проезд на рикше, осторожно проходящими мимо "медовых тележек", наполненных экскрементами, которые тащат по Bubbling Well Road, с сардоническим видом мимо надушенных, изысканно одетых, обнажающих середину бедра китайских дам, шутливо мимо геркулесовых кули с голыми спинами, везущих свою тачку-такси с шестью хихикающими девочками-служанками по пути домой или на работу, осторожно мимо поющих разносчиков с переносными кухнями, готовыми на месте приготовить вкуснейшую лапшу, с любовью под магазинами с золотыми буквами, переполненными тончайшими шелками и парчой, с замиранием сердца мимо деревенских женщин, глядящих широко раскрытыми глазами на пугающих индийских полицейских, с серьезным видом мимо азартных игр в маджонг, щелкающих слоновой костью, джай-алай и пари-матч, хитро пробираясь по улицам, пропахшим тяжелым кисло-сладким запахом опиума."

На первый взгляд, Шанхай, управляемый иностранцами, казался образцовым городом интернационализации мира. На латунных значках на нарядной униформе членов многонационального Шанхайского добровольческого корпуса были изображены Юнион Джек, звезды и полосы, немецкий орел, португальский щит, французский триколор, скандинавский крест и флаги семи других наций, расположенные в круге среди китайских иероглифов.* На авеню Фош, одной из разделительных линий между Международным поселением и Французской концессией, с южной стороны проездом управляли вьетнамцы в остроконечных соломенных шляпах, а с северной - сикхские констебли Международного поселения в тюрбанах с четвертьпальцами из железного дерева и конфискацией сидений у любого водителя рикши, осмелившегося нарушить закон.