Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

При всей своей чопорности Микки находил отдел новостей в Северном Китае оживленным местом работы. Чаще всего в редакцию заходил, прихрамывая, высокий, неказистый бывший лейтенант русской императорской армии, чья нога была сломана во время Первой мировой войны. Георгий Сапожникофф рисовал карикатуры, которые передавали суть жизни иностранного Шанхая и вызывали уважение, благодаря чему он стал единственным русским членом Шанхайского клуба, в котором доминировали британцы.

Джим, "мальчик номер один" газеты, на самом деле был пожилым китайцем в шелковых брюках, который контролировал огромный штат китайских печатников и владел целыми кварталами в Хункеу, к северу от Садового моста. Хотя освещению событий в Шанхае мешало полное отсутствие китайскоговорящих репортеров, газета была в курсе событий в преступном мире благодаря "утечкам" от китайских детективов шанхайской муниципальной полиции.

"Мне очень нравилась вся атмосфера газеты", - вспоминал позже Микки. "Я чувствовал, что нахожусь рядом с самыми яркими частями Британской империи: Гонконгом, Сингапуром, Цейлоном и всем остальным".

Микки Хан, работавший в городской газете North-China Daily News, начал открывать для себя уникальный мир Шанхая - на пике его процветания и дурной славы.

Что она из всего этого сделает, конечно, зависит от нее самой.

 

"Мои дни были переполнены", - говорит Микки о своей работе в Daily News.

Я неохотно просыпался в этой отвратительной маленькой квартире, завтракал в темноте столовой, которую обслуживал невзрачный мальчик, доставшийся мне в наследство вместе с зеленым и серебряным, и спешил в офис. Как правило, задание на день можно было уточнить с утра. Это могло быть интервью с каким-нибудь уходящим на покой магнатом... или, может быть, плавательный бассейн, открываемый рекламным клубом. А может, я сам придумаю материал о китайской аптеке, где для привлечения покупателей развешаны клетки с настоящими индо-китайскими ленивцами. Пока у меня была колонка, в которой не было новостей, чтобы наши читатели не мучились от необходимости думать, я был в порядке.

Типичным заданием был очерк о плодовитой британской писательнице-романтике Дороти Блэк, сошедшей с корабля SS Naldera 21 апреля 1935 года. "Шанхай - это разврат!" жаловалась Блэк Микки. "Ничто из того, что Китай может сделать с нами, не может быть и вполовину хуже того, что мы сделали с Китаем! Куда бы я ни пошел, я вижу маленькие желтые "Гарбо" и сумрачные "Кларк Гейблз". Я пытался и пытался купить китайский фонарь.

Я могу найти такие вещи, за которые мы платим десять центов в магазине Woolworth, но здесь они стоят доллар. Мы приучили их к тому, что им нужны некачественные вещи, а не их собственные прекрасные изобретения". (В письме редактору газеты, подписанном "Noblesse Oblige", остроумно спрашивается: "Если эта добрая леди хочет китайский фонарь, почему бы ей не отправиться в китайский город, где они продаются?")

Будучи заезжей литературной знаменитостью, Микки продолжала делать новости, а также сообщать о них. Ее роман "Асаир", мрачная история обреченного любовного романа, основанная на ее переживаниях зимой 1929 года, когда она жила в одной манхэттенской квартире с обедневшими соседями, был опубликован в Соединенных Штатах под неоднозначными отзывами и плохо продавался.

"Разочарованные", - гласила заметка на редакционной странице газеты Shanghai Evening Post and Mercury, - это литераторы, которые, возможно, знают слишком много для своего блага - за исключением того, что это помогает им зарабатывать на жизнь. Юджин О'Нил, который видел Шанхай в основном изнутри больничной палаты отеля, был одним из них. Другим был Ноэль Кауард. Джордж Бернард Шоу был членом клуба . Безусловно, мисс Эмили Ханн, которая сейчас с нами, "принадлежит""*.

Ее новая работа оставляла достаточно времени для отдыха. Написав утром статью, "я мог встретиться с девушкой за обедом в "Cathay", а затем выпить в гостиной; это означало, что мы подбирали мужчин и устраивали вечеринку".

Расположение отеля Cathay на Бунде делало его естественным центром светской жизни Микки. В слегка беллетризованном рассказе о первых неделях пребывания в Шанхае она описывает, как ее героиня, зарегистрировавшись в "номере 536 или около того, в отеле Cathay", любуется сценой в холле отеля:

Она явно не была одной из тех гладких, ярко оперенных перелетных птиц, которые делали вестибюль Cathay таким приятным местом в полуденный час, который в Шанхае называют "временем тиффина"... за маленькими столиками возникал свежий ажиотаж из-за каждой новой женщины, и шанхайские девушки, пренебрегающие временем, презрительно говорили друг другу, потягивая томатный сок: "Императрица, должно быть, пришла". Они имели в виду не какую-то великолепную даму, а канадско-тихоокеанские лайнеры, которые составляли им столь эффективную конкуренцию.