Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

"В этот момент, - сообщала газета North-China Daily News, - господин Зау Синмай внес два больших свертка и положил их на стол. Мистер Шоу вскочил на ноги. "Ура, - воскликнул он, - я знал, что получу подарок; это единственная причина, по которой я пришел".

Пока Лу Сюнь с отвращением смотрел на происходящее, Синмэй перехватил инициативу, подарив Шоу вышитый халат и коллекцию миниатюрных глиняных оперных масок. Пока продолжалась перепалка, Синмэй спокойно оплатил счет за всех в ресторане, включая Лу Сюня.

Банкет в честь Шоу станет поворотным моментом для Синмэя. Раздражая Лу Сюня, он приобрел мощного литературного врага. В то же время он укрепил свою дружбу с Бернардиной Шольд-Фриц, которая также присутствовала в тот день.

Самые ранние письма к Бернардине - поначалу сердечные, затем ставшие шутливыми и даже исповедальными - датируются примерно временем визита Шоу в 1933 году, и вскоре он станет постоянным посетителем салонов Бернардины. Все более страстный тон ее писем говорит о ее растущей влюбленности в него.

Письмо 1935 года, напечатанное на скомканной бумаге из луковой кожи, передает тон их отношений. Бернардина явно умоляла поэта заняться делами литературного клуба. Синмай легкомысленно укоряет ее:

Почему вы снова и снова спрашиваете меня о том, можете ли вы пригласить двух авторов на ужин в P.E.N. или нет? ...Что может быть интереснее, чем пообедать с авторами, которые в то же время являются симпатичными девушками? Но вы можете предупредить обеих дам, чтобы они не удивлялись, когда узнают, что на далеком Востоке может быть так много ошеломленных Ромео.

На полях рядом с надписью "два автора" рукой Бернардины написано: "Микки Хан + Хелен".

Это был первый намек на радикальные перемены, которые вот-вот должны были настигнуть счастливую, привилегированную жизнь Синмея.

Второй муж Бак редактировал роскошно иллюстрированный журнал "Азия", один из величайших журналов двадцатых и тридцатых годов. Типичный номер "Американского журнала Востока" мог содержать рассказ Джона Дос Пассоса о поездке в вагоне на гору Арарат, Сомерсет Моэм анатомировал жизнь шанхайского тайпэна или Эдгар Сноу описывал антиопиумные кампании в националистическом Китае. Смешивая научные знания с захватывающими репортажами, анализируя и часто осуждая западный империализм, "Азия" имела большую аудиторию читателей - востоковедов в креслах.

"Пэйюй" означает "камелия". Это также начало известной строки из классического китайского стихотворения, включающей фразу "sinmay", которая в переводе с мандаринского означает "поистине прекрасная".

 

11: Фантастический мистер Пэн

 

Осенью 1935 года Микки Хан начал писать первую серию виньеток для New Yorker, в которых рассказывал о своей дружбе с безумно переменчивым поэтом и издателем по имени Пан Хех-вен. Очерки оказались настолько популярными, что были собраны в книгу под названием "Мистер Пан". На обложке книги была помещена карикатура на длиннобородого, узкоглазого человека, застывшего на середине пути с тростью и сигаретой в правой руке и рукописями под левой. Хотя он одет в китайский халат с высоким воротником, на ногах у него туфли с крылышками.

Пан Хе-вен, конечно же, был Зау Синмай, каждое высказывание которого становилось материалом для творческого нон-фикшн Микки.

В одной из ранних виньеток господин Пан - гость на ужине, устроенном суррогатным бернардинцем с комичным энтузиазмом ко всему восточному. Он "бледный и похожий на фантик, бородатый, с несколькими прядями настоящих китайских волос, одетый в трезвый коричневый цвет... рассчитанный на то, что самый закаленный турист зажмурится и задохнется". Мистер Пан уже, очевидно, устал возить друзей хозяйки по достопримечательностям и легкомысленно предлагает рассказчику схему, по которой он отрастит косичку, а она выучит изречения Конфуция ("просто запомни легкие"), чтобы они могли брать плату за свои услуги в качестве гидов.

По мере того как дружба рассказчицы с господином Паном растет, ее приглашают в его высокий, худой дом без окон в Янцзепу. Дом Пэна, лишенный ковров и всего, кроме нескольких предметов обстановки, переполнен слугами и родственниками. Шофер, говорит он ей, - дальний кузен. Странного вида мужчина, который спит на диване внизу, работает на побегушках; только с некоторым трудом мистер Пэн вспоминает, что этот мистер Чоу, оставшийся с тех времен, когда он планировал завести конюшню, когда-то был его жокеем. (Он спрашивает Микки, не попытается ли она устроить мистера Чоу на работу личным секретарем.

"Шанхайский местный британский миллионер"; сэр Виктор Сассун, увы, предпочитал в этой роли молодых женщин). В книге нет упоминания об опиумных трубках; Микки придется ждать тридцать лет, прежде чем New Yorker будет готов опубликовать ее рассказ о том, как она попробовала "Большой дым".