Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

13: Шанхай, 3 ноября 1936 года

Сэр Виктор положил говорящую трубку на заднее сиденье лимузина и велел шоферу ехать на запад по Нанкин-роуд. После утренней работы в кабинете Э. Д. Сассуна на третьем этаже Сассун-хауса и долгого обеда с Нанки он был настроен на веселье. После обеда ему предстояло больше удовольствия, чем дела.

После почти десятилетнего строительства все элементы Шанхая, о котором он мечтал, — города, одновременно являющегося убежищем для него самого и маяком для лучших и самых ярких людей мира, — встали на свои места. Дом Сассуна вновь поднялся из грязи Бунда, на этот раз с частным пентхаусом, где он мог бы отдохнуть. Своими роскошными небоскребами он привнес элегантность в город кирпичных рядов. Его владения недвижимостью — от борделей в Хонгкью, пивоварни U.B. на Гордон-роуд и еврейской школы на Сеймур-роуд до собственного особняка в тюдоровском стиле рядом с аэродромом — были настолько обширны, что он потерял счет своим владениям. Еще через два дня один из его самых заветных проектов будет завершен.

Шофер, ехавший с подчеркнутой поспешностью, подобающей статусу его работодателя, проносился через перекрестки, подгоняемый полицейскими-сикхами, которые заметили номерной знак «EVE 1». Машина проскользнула мимо свадебных шпилей светских храмов шанхайской торговли — китайских универмагов Wing On, Sincere, Sun Sun и — самого грандиозного из них — нового Sun, все еще строящегося на углу Нанкинской и Тибетской дорог. Они раскинулись на целые городские кварталы, которые раньше занимали ломбарды и опиумные притоны — земля, которая когда-то находилась в руках Сайласа Хардуна. Сэр Виктор был рад, что успел прибрать к рукам самые ценные из этих владений, но Винг Он был ему не по зубам: в Кантоно-австралийской семье, основавшей магазин, до сих пор арендует его по непомерно высокой цене у одного из приемных сыновей Хардуна.

Сэр Виктор как-то незаметно посетил крышу, на которой располагался прогулочный сад, очень любимый китайцами. Зрелище было впечатляющим. Симпатичные шанхайские девушки с волосами, украшенными цветами, сосали арбузные семечки и закусывали сушеными утиными желудками, а родители водили своих детей между катаниями на пони, демонстрацией искусства жонглера и пением раскрашенных оперных певиц. Крыша Wing On напоминала Брайтонский пирс в середине летних выходных: веселое время для простого народа, но вряд ли его чашка чая. Атмосфера в его собственном саду развлечений, расположенном чуть дальше по дороге, была бы более разреженной.

Он сожалел лишь о том, что не успел открыть его раньше. Девятнадцать тридцать шесть оказались годом, когда многие мировые светила решили посетить Шанхай. И хотя его радовало, что лучшие из них расписывались в регистрационной книге Cathay, он также был раздосадован тем, что ночные заведения отеля не могли вместить большую толпу: ночной клуб Tower был крошечным, а бальный зал уже начал выглядеть устаревшим. Когда в город приезжали знаменитости, он предпочитал развлекать их в более современном клубе — в идеале в том, который принадлежал ему самому.

Предыдущую зиму сэр Виктор провел вдали от Шанхая. Его полугодовое пребывание в Индии было скучным, если не считать того утра, когда грузный Ага-хан, празднуя свой золотой юбилей, сам взвесился на гигантских весах на публичной площади и пожертвовал эквивалентную сумму в золоте на благотворительность. («Вы никогда в жизни не видели такого скопления людей», — писал он принцессе Оттобони, вдове своего брата Гектора. «Он весил всего 16 000 фунтов стерлингов, что меня весьма удивило».) В Бомбее он заметил, что «Тадж-Махал», самый роскошный отель на субконтиненте, привел в порядок свои общественные помещения и открыл кабаре; его владелец, сэр Навроджи Саклатвала, явно был впечатлен его недавним пребыванием в «Cathay». Самый печальный момент наступил на Рождество в Калькутте, когда он был вынужден сдать свою любимую породистую лошадь Звезду Италии, обладательницу трех Кубков вице-короля.