Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

Хотя Чан так и не согласился официально на требования похитителей, с этого момента Гоминьдан спокойно отказался от политики «внутреннего умиротворения» — кодового обозначения уничтожения красных — в пользу «восстановления утраченных территорий». Вскоре после этого Красная армия перешла под командование националистов. Это потребовало чрезвычайных усилий, но Объединенный фронт против японцев был создан.

Хотя значение союза между коммунистами и националистами не сразу оценили в Шанхае, освобождение Чанга вызвало неподдельное облегчение. Многие опасались, что его казнят, а это, помимо того что ввергло бы страну в хаос, наверняка плохо сказалось бы на бизнесе.

«Большую часть времени в договорных портах мы вели себя как страусы, — писал Микки Хан о похищении генералиссимуса, — но это событие имело такой размах, что даже мы, полудурки всего мира, приостановились, посмотрели друг на друга и на время прекратили болтовню. Потом он вернулся обратно, невредимый, мы пронзительно смеялись и наливали еще коктейли».

Шанхайское сознание» всегда было трудно пробить. Однако жителям иностранных поселений следовало продолжать быть внимательными, потому что 1937 год стал годом, когда все рухнет.

15: Сладкий пирожок едет в Нанкин

Никто не запрещал ехать, поэтому в один из выходных дней августа 1937 года Микки Хан и ее новая соседка Мэри Гаррисон решили отправиться на поезде в Нанкин. Там будут званые вечера, танцы, молодые люди, и они смогут покататься на лошадях по холмам, чтобы спастись от знойной летней жары. К воскресенью они вернулись бы в Шанхай.

По правде говоря, Микки нуждался в отдыхе от города — и особенно от Синмея. Вот уже несколько месяцев их отношения не складывались. Она была благодарна ему за то, что он помог ей открыть для себя китайскую сторону Шанхая. Но она начинала жить по-новому, и его внимание становилось все более неприятным.

Девятнадцать тридцать семь лет были богаты событиями. Она оставила работу в газете North-China Daily News и перешла на преподавательскую работу. Хотя ей нравилось быть репортером, она терпеть не могла работать в обычные часы. В Таможенном колледже на Коннаут-роуд, созданном для подготовки китайских чиновников для иностранной таможенной службы, у нее было всего восемь часов в неделю на занятия. Ей нравилось преподавать, и ей нравились ее китайские студенты, которые охотно изучали английский язык. (Особой популярностью она пользовалась у молодых людей из класса Шекспира, которые забрасывали ее любовными записками). Если она иногда дремала на уроке — что было симптомом ее постоянного пристрастия к опиумной трубке, — студенты, казалось, считали это просто еще одной ее иностранной эксцентричностью. Она преподавала не ради денег: ее зарплата выплачивалась в постоянно обесценивающихся китайских долларах. Постоянный доход ей приносили чеки из «Нью-Йоркера», для которого она по-прежнему писала рассказы «Пан Хе-вен», иногда по одному в неделю.

В мае она наконец-то покинула свою аляповато украшенную квартиру в здании банка недалеко от Бунда. Когда Мэри, старая подруга семьи из Сент-Луиса, приехала в Шанхай, она уговорила ее снять квартиру.

Они жили в одном доме на Юйюнь-роуд, одной из «западных дорог», которые муниципальный совет без разрешения китайцев проложил за границей Международного поселения. За меньшую сумму, чем она платила за свою мышиную нору на Киангсе-роуд, у них теперь был просторный дом с двумя ванными комнатами.

С весны у нее появилась машина — еще один знак признательности сэра Виктора. Своей матери Ханне она объяснила:

Время от времени сэр Виктор, милейший человек на свете, находит способ сделать мне подарок, и я принимаю его, не краснея, — все принимают, потому что он тоже богатейший человек на свете и, в отличие от мистера Рокфеллера, похоже, не любит так тратить свои деньги. Пока я не позволяю себе привычки ожидать от него помощи, я думаю, это безопасно, а вы?

Помогло то, что Микки постоянно знакомил холостяка-миллионера с девушками вроде Мэри, симпатичной и миниатюрной брюнетки. Она подумывала о покупке маленького «Морриса», но остановилась на блестящем синем купе «Шевроле» с подножками и спортивными обводами. Микки в основном ездила на нем к Еве или на причал для лодок в Минг-Хонге. В одну из первых поездок, к своему ужасу, она чуть не сбила рикшу на Садовом мосту.

Поскольку один американский доллар к тому времени покупался за четыре китайских, чеки из дома были очень кстати. Наем трех китайских слуг — шофера, повара и ама — обходился Микки и Мэри всего в 24 доллара США в месяц. Русские парикмахеры и маникюрши делали визиты на дом, белье меняли дважды в день, а в доме постоянно стояли свежесрезанные цветы.

Синмэй возмущало внимание сэра Виктора, и особенно то, что он купил Микки машину. Как правило, его решение заключалось в том, чтобы предоставить ей водителя, нанятого из его обширного семейства безработных слуг.