Шарлатан: чудо для проклятого короля

– Когда – не знаю. Но смерть будет жестокой и трудной. Как если бы тебя забили мотыгами… – тихо пробормотал Люгер. Шарлатан импровизировал, перелистывая книгу, так, чтобы менестрель видел непонятные картинки. – Вот, книга предупреждает: деревянные черенки, железные наконечники. Бьют со всех сторон… Их слишком много. Ты не смог отбиться, и эта штука тебе не помогла, валялась неподалеку… – Люгер кивнул на клинок.

– Дай сюда! – рассвирепел менестрель, и выхватил черную книгу из рук шарлатана. – Бред! Мерещится тебе всякая чушь.

Он направил коня к обочине, привстал на стременах, размахнулся, и изо всех сил запустил тяжеленную книгу далеко в овраг, открывавшийся с левой стороны дороги. Черный кожаный переплет, кувыркаясь, пролетел над кустами, свалился в заросли, покатился сверху вниз, и исчез из виду.

– Живо едем в Универум! – скомандовал юноша, и решительно развернул коня. – Больше глаз с вас не спущу.

Люгер незаметно кивнул, смысл условного жеста был предельно ясен подмастерьям. Менестреля удалось втянуть в разговор, значит, следовало не откладывая, выспросить у него максимум информации о заказчике грандиозного чуда. Три ослика теперь отчаянно семенили ногами, по бокам от белого иноходца.

– Несправедливое недоверие – обычное дело. Нам не привыкать быть изгоями, – убеждал менестреля Люгер, обращаясь снизу вверх. Шарлатан непрерывно поддавал ослику пятками, стараясь не отстать. – Но мы просто хотим, как можно лучше исполнить миссию, возложенную королем.

Узи трясся возле менестреля с другого бока, и льстил юноше изо всех сил.

– Вы – знаменитый менестрель, вы всегда рядом королем. Вы, лучше всех знаете, и понимаете его, – вкрадчиво уговаривал вахлак. – Подскажите, какое самое главное желание у нашего короля? О каком чуде он мечтал бы?

Менестрелю польстила тональность, с которой был задан вопрос, и то, как его назвали знаменитым, и приближенным к королю. Юноша задумался для внушительности, но молчал не долго.

– Главное желание?.. Король мечтает возродить империю Борхардов. Какой она была много веков назад: от моря до моря, – пожал плечами менестрель, придерживая гарцующего коня. – От той империи он унаследовал лишь убогий клочок, да суровые земли. Король живет ради великой цели: вернуть династии былое могущество. Борхард лучше погибнет ради будущего, чем удовлетворится жалким настоящим… Не раз слышал это от него на пирах.

Разочарование на лицах шарлатанов красноречиво говорило, что такое желание для них бесполезно.

– А, нет ли у короля желания, о котором он молчит? Никогда не рассказывает? Сокровенного? – поинтересовался Люгер. – С вашей проницательностью, оно бы от вас не укрылось?..

– Может, проклятое пятно на лице? – пожал плечами менестрель. – Если бы удалось от него избавиться каким-то чудом? Борхард никогда это не говорил, но я-то знаю, как ужасно страдает он из-за своего уродства. Не верит, что можно любить «проклятого» короля…

Трое шарлатанов примолкли, изобразив каменные лица, как будто сказанное их нисколько не заинтересовало.

Менестрель то ли угадывая подвох, то ли желая выкинуть из головы жуткое предсказание Люгера про мотыги, вдруг хлестнул плетью по крупу ближайшего ослика. Серый аж подпрыгнул, и помчался по дороге, выпучив глаза от небывалого обращения и давясь воплем, из раззявленной глотки. Ача вцепился в серые уши обезумевшего осла, изо всех сил, чтобы не слететь. Разогнавшийся ослик пулей вылетел на перекресток, где старая и новая дороги в Универум соединялись, и закружился, топоча копытцами в дорожной пыли.

– Мэтр, смотрите, какой странный след! Как будто в Универум волокли что-то огромное и тяжелое…

След в дорожной пыли, замеченный осторожным Узи действительно, был необычным. Широченная полоса примятой пыли тянулась посреди дороги в сторону Универума. По ее краям были рассыпаны следы множества ног.

– След недавний, очень свежий, – оценил Узи, начиная беспокоиться, как всегда. – Надо бы остановиться, и посмотреть…

Но отсюда уже виднелись стены Универума, почерневшие от ненависти, которую хранилище знаний впитывало все сто лет с момента своего основания. А торопившийся менестрель мог запросто погнать плетью следующего ослика. Шарлатаны предпочли ускориться самостоятельно, не успев раззглядеть, что за странные шарики, словно сгустки чего-то, обвалянного в пыли, застыли тут и там посреди колеи.

Спешка – причина массы ошибок, совершаемых в жизни. Часть из них – непоправимы. Тем досаднее, когда ошибкам предшествуют знаки или приметы, едва ли не кричащие предупреждения об опасности. Но люди, погруженные в свои страсти, никогда не замечают их вовремя.

Страсти, вокруг Универума не утихали все сто лет, превратив храм науки в самое ненавидимое место в стране. Каждый новый Верховный Иерарх порывался запретить этот не контролируемой им рассадник иной мысли, которую все они называли ересью. Ведь до открытия Универума, единственным местом обучения в стране были обители, где жрецы выбирали, какие знания можно раскрывать, а какие – нет. Закрыть Универум мешало покровительство королей, которым нравилось бесить Верховных Иерархов.