Шарлотта

Надеюсь, у тебя все хорошо и работа интересная. Не обращай внимания на кровь. Просто пальцы обветрены, и кожа трескается. А то вдруг ты подумала, что я позволил себя ранить, и приготовила для меня свою знаменитую иголку. Нет, теперь нет. Я неуязвим.

С любовью,

Т.Г.

P.S. Мне дали сержанта. Кажется, раны солдат они пытаются латать новыми погонами, медалями и многочисленными планками к ним».

Шарлотта спрятала письмо в наволочку, к двум другим. Они все были короткими и забавными. Никаких клятв в любви – она и без слов все чувствовала через бумагу. Очень хотелось спать. Кажется, она могла бы проспать неделю.

Ее разбудил капитан Торп. У него было встревоженное и абсолютно красное от смущения лицо. Еще бы – он находился в женской палатке, где в данный момент отсыпалась ночная смена.

– Что случилось, сэр? – Шарлотта моментально села в постели, натягивая одеяло повыше.

Она заметила, что через плечо хирурга надета сумка с инструментами.

– Мне сказали, что вы больны, сестра. Я только пришел узнать, не нужна ли медицинская помощь. Общая практика – не совсем моя специальность, но я все-таки врач.

– Да нет же, я просто выбилась из сил. Так стыдно. Остальные работают не меньше, но они на ногах, а я свалилась.

– Позвольте мне все же вас осмотреть.

Шарлотта разрешила смущенному до крайности доктору посмотреть язык, горло, послушать дыхание и посчитать пульс.

– Все в порядке, только незначительно повышена температура. Вы хорошо питаетесь?

– В последнее время от усталости мало что удается проглотить, – призналась Шарлотта.

– Дайте-ка пощупать… эммм, ваш живот. Ложитесь, пожалуйста.

– Доктор, а вы увереннее чувствуете себя со скальпелем в руках. Извините, – улыбнулась Шарлотта, пока трясущиеся пальцы через ткань ночной сорочки ощупывали ее живот.

– Живот мягкий, – пробормотал Торп. – Что? Ах да, конечно. В операционной нет времени на эмоции и раздумья. Здесь не болит? Нет? Точно?

Он осторожно надавил на самый низ живота.

– У вас увеличено… ну, вы поняли. Вы, должно быть, простудили ноги или сидели на холодном. Но как может не болеть? Сестра Уайт, давно у вас были, простите мою дерзость, ваши женские дни?

Лицо Торпа окрасилось всеми оттенками красного. Шарлотта задумалась, и ее глаза округлились.

– Капитан, вы что, думаете, я беременна? – ахнула она.

– Простите, умоляю, я не хотел вас обидеть! – замахал руками доктор. – Я и предположить не мог такое. Это просто показатель женского здоровья, поэтому я спросил.

– Ну, конечно же, сэр. Как я сама об этом не подумала, – потрясенно вымолвила Шарлотта. – Ребенок…

– Вас… обидели, Шарлотта? – глухо спросил капитан Торп. Он впервые назвал ее по имени. – Не могу поверить… Среди солдат британской армии, конечно, есть всякие люди, но здесь, в нашем госпитале… Почему же вы никому не сказали? Да за такое… Я – хирург, не акушер. К сожалению, вашей беде я теперь помочь ничем не могу.

Шарлотта, неожиданно для себя и для доктора, бросилась ему на шею. Удивленный, он не попытался отстраниться.

– Нет же, нет, капитан. Никто меня не обижал, и избавляться от ребенка нет нужды. Я встретила здесь человека, которого давно люблю.

– И это не ваш муж. Я не помню среди раненых никого по фамилии Уайт, – холодно и безжизненно констатировал Торп. – Вы нарушили правила госпиталя. Что теперь мне делать с этим? Я вынужден доложить полковнику или старшей сестре.

– Вы можете сказать ей, капитан. Я уверена, она уладит все без лишнего шума. У нас всегда был порядок с дисциплиной, и я бы не хотела подрывать безупречную репутацию сестры Кармайкл. Она просто отправит меня обратно в Англию.

– Да, вам нельзя больше оставаться на континенте. Это небезопасно в вашем положении.

Торп встал и направился к выходу, но вдруг остановился.

– Вы были для меня ангелом, которым я мог восхищаться со стороны, образцом женщины. Прекрасной, чуткой, доброй и образованной современной женщины. Как низко вы пали, сестра Уайт. И как я огорчен и разочарован.

Шарлотта не ответила, и он вышел из палатки. Жаль разочаровывать милого капитана Торпа, но она была счастлива. Если бы только Теодор знал, какой подарок он оставил ей на прощание! Всего одна ночь и – подумать только! Как хорошо – Шарлотта едет домой.

***

Тедди писал письма в коротких передышках между сооружением новых окопных линий. Фронт сместился юго-восточнее, и англичане спешно готовили укрытия. Копали в основном по ночам и редко днем – практически лежа, чтобы не задел огонь противника. Обветренные ладони, не выпускавшие саперную лопатку, постепенно превращались в кровавое месиво, но никто не обращал внимания на боль и мозоли.