Шатаут

За этим сложно уследить, потому что мне нравится проводить с Серафиной время. На самом деле, проблема не в том, чтобы показываться вместе на публике, а в том, что я не в состоянии держать руки при себе. Проще сказать, чем сделать. Она такая мягкая и так вкусно пахнет…

– Так Чейз этого не одобрит?

– У Чейза сорвет крышу. Кроме того, ему незачем знать. Мы не встречаемся, просто…

– Трахаетесь? – подсказывает Рид.

У меня сжимается желудок. Называть это так кажется неправильным.

– По сути, мы друзья с привилегиями, – ох, черт. Звучит не лучше. – У нас обоих сложный период в жизни.

Рид допивает остатки «Стеллы» и ставит бутылку на прикроватную тумбочку рядом с будильником.

– Умно. Только преимущества и никаких недостатков. Так тебе будет легче, если что-то пойдет не так.

– Не думаю, что что-то пойдет не так.

Он фыркает.

– Я тоже так думал, а потом она переспала с Грейди.

Я резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

– Что?

Вставляю металлическую закладку в книгу, которую кладу на прикроватный столик. Вдруг все встает на свои места. Вот почему Рид перевелся в середине сезона. Вот почему так старательно скрывал причину. И вот почему не обратил внимания ни на одну из тех девушек, что вешались на него. Его подружка изменила ему с его же тренером. Чувак обжегся. Это плохо.

– К черту мою жизнь, – проводит рукой по лицу Рид. – Мне не следовало об этом рассказывать.

– Кажется, ты уже это сделал, чувак. Можешь продолжать, если хочешь. У тебя ведь тоже есть на меня компромат. Расценивай это как пакт о взаимном ненападении.

Барабаня пальцами по бедру, он смотрит на узорчатое одеяло, пока наконец не поднимает на меня взгляд.

– Ладно. Грейди переспал с моей девушкой. Поэтому я и перевелся. Однажды я зашел к нему в офис в нерабочее время, чтобы спросить кое о чем, и увидел перегнувшуюся через стол Мишель. Так себе наставник, верно?

– Да чтоб меня. И что ты сделал?

От одной только мысли о том, чтобы увидеть с кем-то Серафину, у меня сводит желудок. Я был достаточно зол, когда Роб заехал за ней, а потом еще и предложил остаться у него на ночь. Когда дело касается Серы, во мне просыпается ревность. Застань я ее с кем-то, точно отправился бы в тюрьму.

– А ты как думаешь? Я подождал, пока он наденет штаны, а потом надрал ему задницу. Должно быть, он подзабыл, как махать кулаками, потому что едва задел меня, – Рид горько смеется. – «Вудбайн» больше беспокоился о том, чтобы сохранить все в тайне, поэтому никто не выдвинул обвинений. Полагаю, они решили, что это плохо отразится на их имидже. Если люди узнают, что тридцатилетний главный тренер трахался со старшекурсницей, особенно с девятнадцатилетней подружкой его звездного игрока, будет скандал.

– Это жестко, Холлоуэй. Мне жаль.

Мои способности к сопереживанию оставляют желать лучшего, но я действительно ему сочувствую. На его месте я поступил бы точно так же.

– После такого я не мог остаться. Я на него даже смотреть не мог. Они заставили меня подписать соглашение о неразглашении в обмен на помощь в переводе. Мне только нужно было по-тихому уйти и держать рот на замке. Я прекрасно справлялся, пока не глотнул лишнего, и теперь… черт. Рассказав все тебе, я нарушаю контракт.

Он выдыхает, приваливаясь к деревянной спинке кровати.

– Хотя приятно наконец-то выговориться. О случившемся знают только мои родители, которым кажется, что я должен простить Мишель. Мы были вместе еще со старшей школы. Как такое вообще можно простить?

– Нельзя. По крайней мере, я так думаю.

Когда я тянусь за бутылкой воды, ко мне приходит неприятное осознание. Мы с Серафиной не обсуждали, можно ли заводить интрижки на стороне. Даже близко не подходили к этой теме. В глубине души я не думаю, что она стала бы встречаться с кем-то еще, но тревожно осознавать, что, сделав это, она не нарушила бы никаких правил.

Мне становится жарко. Теплый воздух из ближайшего вентиляционного отверстия едва обдувает мою обнаженную грудь. Хотя не уверен, что дело в неисправном климат-контроле, а не в тревожном ходе моих мыслей.

– Правда же? – Рид ложится плашмя и натягивает на себя одеяло. Уставившись в потолок, он продолжает: – Мы были вместе почти три года. Три года жизни коту под хвост. Она даже в «Вудбайн» поступила, чтобы быть ко мне ближе. Я же не догадывался о том, что происходит за моей спиной. Кто знает, может я был слишком сосредоточен на себе самом.

– Не вини себя за ее поведение. Даже если так, существует миллион других способов справиться с этим.

– Во всяком случае, я был дураком. Думал, что мы поженимся. Больше никогда не стану с кем-то встречаться, – его слова звучат неразборчиво. – Оно того не стоит, чувак.

Я только выключаю свет, а Рид тут же засыпает. В отличие от меня. Мой мозг отказывается выключаться. Я лежу в темноте, уставившись на полоску лунного света, пробивающуюся сквозь щель между занавесками и стеной. Прав ли Рид? Отношения с Серафиной выйдут мне боком? Что случится, когда она переедет? Или когда я уеду на лето?