Шато д'Иф и другие повести

Флетчер покачал головой: «Не знаю, что думать. Не знаю, какие стандарты здесь следует применять. „Разум“ – слово, которое может означать самые разные вещи, хотя, как правило, мы его используем в узком, специализированном смысле».

«Не понимаю, – проворчал Мерфи. – Что же получается – разумны деки или нет?»

Флетчер рассмеялся: «А люди разумны?»

«Конечно. По меньшей мере, мы так о себе думаем».

«Ну, а я пытаюсь объяснить, что мы не можем использовать человеческое представление о „разуме“ применительно к намерениям и мыслям декабрахов. О них придется судить по другим меркам – по меркам самих декабрахов. Люди пользуются инструментами из металла, керамики, волокна – из неорганических материалов или, по меньшей мере, из неживых материалов. Но я могу представить себе цивилизацию, основанную на использовании живых инструментов и средств – специализированных организмов, выращиваемых и применяемых в тех или иных целях. Что, если декабрахи устроили свою жизнь на этой основе? Они заставляют кораллы расти в той форме, в какой это устраивает декабрахов. Они используют моллюсков-мониторов вместо подъемных кранов и лебедок – или в качестве ловушек, позволяющих схватить что-нибудь над поверхностью моря и утащить под воду».

«Таким образом, ты все-таки считаешь, что декабрахи разумны», – сделал вывод Дамон.

Флетчер снова покачал головой: «Разумны? Неподходящее слово, его смысл зависит от его определения. То, что делают деки, может не соответствовать человеческому определению разума».

«Я запутался!» – заявил Мерфи, откинувшись на спинку стула.

Дамон, однако, настаивал: «Я не занимаюсь метафизикой или семантикой. Но мне кажется, что мы могли бы проверить декабрахов на разумность – или хотя бы попытаться их проверить».

«Какая нам разница от того, разумны они или нет?» – пожал плечами Мерфи.

Флетчер заметил: «Огромная – по меньшей мере в том, что касается соблюдения законов».

«А! – встрепенулся Мерфи. – Принцип ответственности!»

Флетчер кивнул: «Если мы будем наносить ущерб разумным автохтонам или убивать их, наше производство могут закрыть. Такие случаи бывали».

«Бывали, – согласился Мерфи. – Я работал на второй планете Алькаида, когда корпорацию „Гравитон“ заставили свернуть проект из-за проблем с автохтонами».

«Так что, если деки разумны, нам придется следить за собой. Поэтому мне сразу не понравилось, что вы посадили декабраха в аквариум».

«Так что же? Разумны они или нет?» – повторил вопрос Мальберг.

«Это можно безошибочно проверить», – снова предложил Дамон.

Все ожидающе повернулись к нему.

«Как это сделать? – спросил Мерфи. – Что ты молчишь?»

«Если они общаются – значит, они разумны».

Мерфи задумчиво кивнул: «Вполне возможно». Он взглянул на Флетчера: «Как ты думаешь?»

Флетчер пожал плечами: «Завтра возьму с собой камеру и микрофон. Тогда узнáем».

«Кстати, почему ты интересовался ниобием?» – спросил Дамон.

Флетчер почти забыл о металлическом кубике: «У Кристэла на столе валялся образец металла. Так мне показалось, я не уверен».

Дамон кивнул: «Вполне может быть, что это совпадение, но деки буквально набиты ниобием».

Флетчер широко открыл глаза.

«Ниобий у них в крови. Кроме того, он содержится в их внутренних органах, в высокой концентрации».

Флетчер, поднявший было чашку, забыл поднести ее ко рту: «В концентрации, достаточной для прибыльной добычи?»

Дамон кивнул: «В каждом декабрахе – не меньше ста граммов».

«Ну и ну! – сказал Флетчер. – Любопытно, очень любопытно!»

Ночью бушевал ливень; поднялся сильный ветер, хлеставший по плоту дождем и морскими брызгами. Почти все ушли спать – кроме стюарда Джонса и радиста Мэннерса, засидевшихся за шахматной доской.

Сквозь шум ветра и дождя донесся необычный звук: стонущий металлический скрежет, становившийся все громче – в конце концов его больше нельзя было игнорировать. Мэннерс вскочил на ноги, подбежал к иллюминатору: «Мачта!»

Мачту едва можно было различить за пеленой дождя – она раскачивалась, как тростниковый стебель, и размах ее колебаний увеличивался с каждым разом.

«Что делать?» – воскликнул Джонс.

Одна из растяжек мачты лопнула.

«Ничего тут не поделаешь».

«Я позову Флетчера!» – Джонс побежал по внутреннему проходу к спальному модулю.

Мачта резко дернулась, задержалась на несколько долгих секунд под невероятным углом и обрушилась на крышу производственного цеха.

Флетчер явился и взглянул в окно. Фонарь, горевший на вершине мачты, разбился – плот выглядел темным, угрожающим. Флетчер пожал плечами и отвернулся: «Ночью мы ничего не сможем сделать. Выходить сейчас на палубу – все равно, что прыгнуть в море и утопиться».

Расследование, проведенное утром, показало, что две растяжки мачты были разрублены или разрезаны чем-то острым. Легкую мачту быстро разобрали, ее деформированные секции сложили в углу палубы. Без мачты плот выглядел плоским и каким-то осиротевшим.

«Кому-то не терпится причинить нам как можно больше неприятностей», – сказал Флетчер. Он взглянул туда, где в свинцово-розовой дымке океана темнело почти невидимое пятнышко плота «Пелагических разработок».