Шато д'Иф и другие повести

Через некоторое время Маргарет вернулась и встала в дверном проеме, наблюдая за работой Берка. Еще через несколько секунд она прошла к столу, взяла кофейник Берка, заглянула в него и наморщила нос. Она отнесла кофейник к раковине, вымыла его, наполнила водой и заварила свежий кофе.

Пришел Ральф Тарберт; они вместе выпили кофе. Присутствие Тарберта придало Маргарет некоторую уверенность, и она попыталась выудить из него информацию: «Ральф, что такое денопализатор? Пол мне ничего не говорит».

Тарберт смущенно рассмеялся: «Денопализатор? Машина для денопализации – что бы это ни было».

«Значит, ты тоже не знаешь».

«Нет. Пол не раскрывает свои тайны».

«Тайное скоро станет явным, – пообещал Берк. – Еще два дня, и все будет ясно. Тогда мы вместе здорово повеселимся».

Тарберт рассматривал пыточную решетку, стеллажи с аппаратурой, силовые кабели: «Можно было бы предположить, что это коммуникационное оборудование – но чтó оно передает или принимает, не могу понять».

«Меня этот механизм пугает, – призналась Маргарет. – Каждый раз, когда я на него гляжу, у меня что-то сжимается внутри. Я слышу какие-то звуки, вижу какие-то странные огоньки. Огоньки на чем-то, напоминающем множество шевелящихся червей».

«Я испытываю такие же ощущения, – заверил ее Тарберт. – Странно, что один взгляд на механизм может оказывать на человека такое влияние».

«Не так уж странно», – сказал Берк.

Маргарет покосилась на него и поджала губу. Отвращение почти заставляло ее потерять контроль над собой: «Твои слова прозвучали, как заклинание злых дýхов».

Берк пожал плечами – этот жест показался Маргарет бессердечным, жестоким. «У меня нет никакого намерения творить зло, – Берк поднял глаза к летавшему над ним нопалу, похожему на огромную темную медузу; этот конкретный экземпляр преследовал его днем и ночью, выпучив немигающие глаза и судорожно шевеля щетиной от голода. – Мне нужно вернуться к работе. Времени почти не осталось».

Тарберт поставил на стол опустевшую чашку. Наблюдая за выражением его лица, Маргарет поняла, что Тарберт тоже начинал не выносить присутствие Берка. Что случилось с прежним Полом Берком, с приятным, добродушным человеком, никогда никого не раздражавшим? Маргарет подумала о возможности опухоли мозга – не приводила ли такая опухоль иногда к внезапным изменениям характера? Ее наполнила горячая волна стыда: Пол Берк оставался таким, каким был всегда, он заслуживал сочувствия и понимания.

Тарберт сказал: «Завтра я не приду – буду занят весь день».

Берк кивнул: «Это ничему не помешает. Но во вторник я буду готов, и мне потребуется твоя помощь. Ты появишься?»

Маргарет снова едва сдержала отвращение. Берк казался ей одичавшим безумцем! Да, безумцем! Несомненно нужно было принять меры для того, чтобы его подвергли обследованию, чтобы он прошел курс лечения…

«Да, – ответил Тарберт. – Во вторник я буду здесь. А ты, Маргарет?»

Маргарет хотела что-то сказать, но Берк покачал головой и сухо прервал ее: «Нам лучше заняться этим вдвоем – по меньшей мере в первый раз».

«Почему? – полюбопытствовал Тарберт. – Это опасно?»

«Нет, – сказал Берк, – безопасно для нас двоих. Но присутствие третьего человека может привести к осложнениям».

«Ладно», – сдержанно уступила Маргарет. В других обстоятельствах она могла бы обидеться, но сегодня ей почему-то было все равно. В любом случае, эта машина, скорее всего, была не более чем делом рук сумасшедшего, бессмысленным сочетанием компонентов… Но если это было так, стал бы доктор Тарберт относиться к проекту Берка с такой серьезностью? Конечно же, Тарберт заметил бы бесполезность аппарата с научной точки зрения – но он не проявлял никаких признаков скептицизма. Может быть, механизм не был изобретением безумца. Но, в таком случае, в чем заключалось его назначение? И почему Берк настаивал на том, чтобы она не присутствовала при первом испытании этого механизма?

Маргарет прошла мимо Берка и Тарберта, проскользнула в старый склад. Почти незаметная, в углу была дверь, закрытая пружинным засовом. Маргарет отодвинула засов и закрепила его так, чтобы пружина не возвращала засов в прежнее положение – теперь эту дверь можно было открыть снаружи.

Она вернулась в мастерскую. Тарберт уже уходил, и Маргарет ушла вместе с ним.

Этой ночью она очень плохо спала и на следующий день чувствовала себя вяло, почти не обращая внимания на то, что делала на работе. Утром в понедельник она позвонила Ральфу Тарберту, надеясь, что он ее подбодрит. Но его не было, и Маргарет провела еще одну беспокойную ночь. Что-то говорило ей – какой-то инстинкт? – что завтра наступит исключительно важный день. В конце концов ей удалось заснуть, но проснулась она в состоянии нерешительного отупения. Она сидела с потускневшими глазами и пила кофе; через некоторое время уже поздно было ехать на работу – она позвонила начальнику и сообщила, что больна.

В полдень она снова попыталась связаться с доктором Тарбертом, но никто из его помощников не знал, где его можно было бы найти.