Шато д'Иф и другие повести

Берк выпрямился. Он тяжело дышал; лицо его осунулось и напоминало череп. Маргарет никогда еще не видела ничего настолько дьявольского, злобного, ненавистного. Если бы у нее был пистолет, она уже застрелила бы Берка. Если бы ноги держали ее, она набросилась бы на него, молотя кулаками… Берк держал в руках прозрачный мешок – в мешке что-то было. Маргарет не видела ничего внутри мешка; тем не менее, мешок, казалось, шевелился и дрожал. В мозгу Маргарет что-то дрогнуло; прозрачный мешок облекло темное туманное облако… Она видела, как Берк топтал этот мешок. «Святотатство! – думала Маргарет. – Самое отвратительное из всех возможных преступлений!»

Полиция ворвалась в здание. Берк выключил рубильник аппарата. Онемевшая Маргарет наблюдала за тем, как полицейские осторожно приближались к Берку – изможденному, опустившему руки, потерпевшему поражение.

Полицейские заметили Маргарет: «Вы в порядке, барышня?»

Она кивнула, но не смогла ничего сказать. Опустившись на пол, она разразилась рыданиями. Два полицейских отнесли ее к креслу и попытались утешить. Через некоторое время прибыла скорая помощь. Санитары унесли потерявшего сознание доктора Тарберта; Берка увезли в патрульной полицейской машине, а Маргарет – в еще одной; один из патрульных ехал за ними в машине Маргарет.

IX

Берка приказали отвезти в государственную лечебницу для сумасшедших преступников, где его заключили в небольшую палату с белыми стенами и бледно-голубым потолком. В зарешеченные стальными прутьями окна было вставлено закаленное бронированное стекло. Койку, закрепленную болтами в полу, снабдили коробчатым барьером, не позволявшим влезть под нее; в палате не было никаких предметов или материалов, позволявших повеситься – ни крюков, ни скоб, ни электрических осветительных приборов. Даже дверные петли были закруглены так, чтобы с них соскальзывали шнур или самодельная веревка.

Небольшая группа психиатров подвергла Берка длительному обследованию. С точки зрения Берка, это были вполне разумные, образованные люди, но они либо притворялись неспособными сосредоточиться, либо прибегали к уклончивому многословию – так, словно нащупывали дорогу в тумане помутнения рассудка, что могло быть вызвано как сложностью рассматриваемого случая, так и ошибочностью их исходных предпосылок. С точки зрения психиатров Берк был способен ясно и вежливо выражать свои мысли, хотя они не могли не испытывать отвращение к печально-презрительному выражению его лица, пока его подвергали различным проверкам с помощью таблиц, игр и рисунков, позволявших, по их мнению, точно измерить степень его помешательства.

В конце концов они не преуспели в своем начинании. Безумие Берка не демонстрировалось никакими объективными испытаниями. Тем не менее, психиатры согласовали заключения и выставили интуитивный диагноз: «экстремальная паранойя». Они назвали Берка «обманчиво рациональным пациентом, хитроумно скрывающим одержимость». В самом деле, его одержимость скрывалась настолько хитроумно, что только высококвалифицированные психопатологи – такие, как они – способны были ее распознать. Психиатры сообщили, что Берк апатичен, замкнут и мало интересуется чем-либо, кроме состояния и местонахождения своей жертвы, доктора Ральфа Тарберта, об организации встречи с которым он неоднократно просил; разумеется, его просьбы не были удовлетворены. Психиатрам требовалось дополнительное время для изучения состояния Берка – только после этого они могли бы представить в суд определенные рекомендации.

Дни проходили за днями, и паранойя Берка, по-видимому, усиливалась. Психиатр отметил симптомы мании преследования. Берк дико озирался в палате так, словно сопровождал взглядом какие-то плавающие в воздухе объекты. Он отказывался есть, исхудал. Он боялся темноты настолько, что ему позволили пользоваться ночником. Дважды санитары замечали, что он бил по воздуху руками.

Берк страдал не только психически, но и физически. Он постоянно чувствовал, как что-то словно растягивало и скручивало ему мозг – это ощущение напоминало первоначальную пытку денопализации, но, к счастью, было не столь интенсивным. Ксаксаны не предупреждали его об этих мучительных симптомах. Если «очищенный» вынужден был ежемесячно подвергаться таким поползновениям нопалов в дополнение к невыносимой агонии денопализации, Берк мог только посочувствовать их непреклонному решению избавить от нопалов всю Вселенную.