Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы

Мы уверены, что в этом историческом романе Пушкиным моделируется идеальная ситуация органичности появления дворянства из самых недр народной жизни. Из солдатских детей Иван Кузьмич дослужился до звания капитана и по чину получил дворянство. Его офицерский диплом под стеклом и в рамке висит на стене, эта деталь далеко не случайна, и она повторится: читатель опять увидит этот диплом: он продолжает висеть забытый, «как печальная эпитафия прошедшему времени», тогда, когда в доме уже хозяйничает новый комендант Белогорской крепости, предатель Швабрин, Нет в живых капитана, но его диплом, его офицерская честь, подтвержденная смертью героя, есть действенная сила, которая формирует судьбу его дочери: она получит в приданое заботу самой императрицы, выполняющей свой долг перед памятью верного присяге павшего героя. Потомственные дворяне, спесивые Гриневы, не сочтут для себя унижением породниться с девушкой, дочерью солдатского сына. Итак, в обозначении «капитанская дочка» оказываются совмещенными два определения помещенности человека в действительности: через отношение родства – «дочка» – (естественное) и через отношение в государственной системе, структурирующей общественную иерархичность, – «капитанская» – (социальное). В счастливой судьбе героини природное и социальное начало примирены. В романе Пушкина «Капитанская дочка» конфликт «дворянство – мужицкая Русь» оказывается преодолен и снят в семейной истории рода Гриневых.

Глава девятая Два поединка (Дуэль Пушкина в поэме М. Ю. Лермонтова «Песнь про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова») [171]

Такие, люди, как Пушкин, сами соудают вокруг себя пространство для возникновения культуры, и преемственности, истории, всегда чреватой новым бытием[172].

М. Мамардашвили

Гибель Пушкина на дуэли сразу же из истории частной семейной стала фактом истории России, событием эпохальным. Грандиозность этого события отзывается эхом через всю русскую культуру, и это, конечно, не случайно. Осмысление этого события жизненно необходимо России, ибо в том, как сложилась судьба поэта, и в том, что определило его поступки, был высокий общий смысл ответа всему миру, и не словом – но поступком. Пушкин знал, что он не частное лицо и что его биография есть воплощение судьбы Поэта в России; он отстаивал право на цельность и целостность своей жизни и своей системы ценностей, единство художественного идеала и этической жизненной программы, и поэтому его точка зрения на то, что есть честь, духовная независимость, Дом и т. д., осуществляется как в творчестве, так и в этическом выборе, формирующем его жизнь и смерть.

На тему пушкинской дуэли написано столько, что сейчас уже изучение ее становится своеобразной специальностью в области гуманитарных знаний. Подчеркнем, что меньше всего нас занимают конкретика и секреты истории пушкинской дуэли, нас волнуют трагические противоречия русской истории, ее вечные метафизические сюжеты, раскрывающиеся, в частности, через уникальное событие смерти Поэта.

Думается, что поэма Лермонтова «Песнь про царя Ивана Васильевича…» является одной из самых замечательных попыток понять сюжет дуэли и гибели Пушкина как великую народную трагедию; сама эпическая форма поэмы не позволяет осмыслять биографический факт в тесных рамках частной семейной драмы.

Уже в своей первой неистовой реакции на весть о гибели Пушкина, исполненной гнева и боли утраты, Лермонтов отказался понимать эту дуэль в узком пространстве драмы ревности. В первой лермонтовской интерпретации гибели поэта, которая представлена в стихотворении «Смерть поэта», Поэт кажется жертвой «клеветников ничтожных», игрушкой в руках «света завистливого и душного». Отметим, что эта версия дана вопросом:

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?