Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма)

Необходимо рассказать людям (опять же, исходя из принципа очевидности), что выход есть. Но первый шаг — контакт с человеком. Джудит Герман в книге «Травма и исцеление. Последствия насилия от абьюза до политического террора» (пишет она с феминистических позиций, но стоит акцентировать внимание на приведённых научных исследованиях, а не на собственных размышлениях автора) подчёркивает, что восстановление связи с другими определённо является маркером — человек выкарабкается. Борис Братусь в статье «Сдвиг мотива на цель» (хоть статья про эпилепсию, но информация применима и в рассматриваемом контексте) пишет о последствиях травмы. Он выделяет две группы пациентов (речь идёт о механической травме: например, удар головой в момент ДТП). Первые не принимают участие в жизни отделения или семьи (если находятся дома), и они имеют самый неблагоприятный прогноз. Пациенты же из второй группы участвуют в жизни отделения, помогают, а если они болеют дома, то стараются снизить нагрузку на членов семьи. Это самые благоприятные в плане прогноза пациенты.

Когда мы говорим о фокусе на ближнем, можно сказать, что это мировоззренческая фраза. Богословская. Психологическая. Биологический фокус на ближнем ещё означает, что у человека, обладающего им, на порядок больше развивается нейронных сетей, чем у эгоиста. Эгоист сконцентрирован на себе самом. Тот же, кто обращён к ближнему, например, имеет пять друзей. Каждый из них делает что-то по-своему. И из этих пяти подходов он способен вычленить нечто, включить в структуру своего жизненного опыта. Идёт постоянное развитие. Ухтомский говорил о важности развития доминанты на лицо другого, то есть о таком настрое, когда человек пытается понять ближнего, исходя не из собственных о нём домыслов, а исходя из тех содержаний, которыми живёт ближний. Человек, настраивающийся жить таким образом, и в масштабной картине Бытия становится способным уловить то, чем живёт Бытие. Деятельное внимание к ближнему является основой развития, человек отмечает то важное, что вызывает интерес, и таким образом он выходит их ступора. Важно отметить и то, что развитие доминанты на лицо другого не означает, что человек растворяется во внешней реальности и в других. Речь, скорее, идёт о способности видеть в других лучшее, в Бытии — перспективу. Тот, кто способен к любви, к тому, чтобы видеть в других самоценное бытие, в результате взаимодействия с ними собирает данные и с их помощью строит, обогащает свою личность[213]. Человек, сориентированный на интерес к жизни, общение с единомышленниками, выходит из изменённого состояния сознания. Сильная доминанта (по мысли Ухтомского) тормозит более слабую.

Вспомним уже приведённые в книге примеры. Евгений Невесский в книге «Первый эшелон» описывает, как мечтал после войны закончить учёбу. Или ещё: один разведчик взял на войну учебник математики, потому что собирался после войны развиваться по математической линии. И доминанта большой любви будет тормозить травматические переживания. Человек не будет слеп, он будет всё видеть, всё понимать, но не произойдёт гиперфиксации на «отрезанных головах». Человек, неотвязно думающий о смерти, увидев маму с коляской, сомневается в наличии смысла рожать детей, ведь все умрут. Если же акцент смещён к теме любви, то, увидев новорождённого ребёнка, он подумает, что жизнь берёт своё. Во время возбуждения доминанты поступающие в сознание импульсы притягиваются к текущему очагу. Мы не пытаемся переломить ход человеческого мышления, а обогащаем его духовно и культурно, насыщаем смыслами, на основании которых человек может переинтегрировать травматическую доминанту и выстроить новую, бодрую, которая не только притормозит действие травматической, но и поможет человеку переосмыслить рождающиеся в его сознании идеи или поступающие в его сознание данные.

Вот ещё хороший пример из книги Юрия Бессонова «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков». За ним охотились в течение месяца после побега. Он уходил от смерти, но считал себя счастливым человеком. Вера, любовь в нём преобладали[214].

Импульсы действуют на человека не напрямую (об этом много писал и Брушлинский), а проходя сквозь систему внутренних условий. Кстати, академику Павлову, которого несправедливо называют пособником тоталитаризма (бытовало мнение, словно его популярность в Советском Союзе связана с тем, что учение об условных рефлексах крайне удобно вписывается в тоталитарную систему), принадлежит учение о второй сигнальной системе — о том, что мы силой разума выстраиваем в себе самостоятельно. Если вторая система активна, то человек может не только блокировать формирование условного рефлекса, но и перестроить, обогатить свои условные рефлексы. Тот, кто раньше при виде ребёнка думал, что всё напрасно и мы все умрем, через общение с ближними и природой столь обогащается духовно и культурно, что может перестроить своё восприятие.