Щучье лето

Я лежала в кровати и твердила эту присказку: «Хорошо в краю родном…»

И мне стало легче. После пятого раза я даже рассмеялась и внезапно почувствовала, будто папа снова оказался рядом со мной.

Когда на следующее утро мы шли к школьному автобусу, все было почти как всегда. Лукас пинал банку из-под кока-колы, а Даниэль клевал носом. Вставало солнце, и над отцветшим рапсовым полем ширился свет. По радио, пока я ела насыпанные мамой кукурузные хлопья, снова обещали жару.

— Поторапливайся! — подгоняла меня мама. — Вам пора выходить!

Я видела ее опухшие глаза, но ни о чем не спрашивала. Все было лишь почти как всегда, еще потому, что, когда мы перешли через деревянный мост, Даниэль вдруг запел: «Мы строим вашим планам новый дом!» Такого с ним раньше не бывало. Я спросила, что это с ним, а он смущенно усмехнулся: «Так, привязалось!»

Мы молча продолжали идти. Когда мы дошли до домика Хайткампов, Даниэль сказал:

— Я туда не пойду!

— Куда?

— В мамину комнату. Не пойду.

— Я тоже! — согласился Лукас и побежал за пустой банкой. — Я тоже не пойду! Твоя мама хочет, чтобы мы туда входили и желали маме спокойной ночи, но мы не будем этого делать, а заставить она нас не может, она же не наша мама!

— А что говорит Петер? — спросила я.

— Папа сказал, что твоей маме лучше не вмешиваться! — закричал Лукас.

Он далеко пнул банку и снова побежал за ней.

Даниэль ничего не говорил, но я видела, что он шел со сжатыми кулаками.

Мне казалось, что мама не заслужила таких слов от Петера. В конце концов, она же все это время заботилась о мальчишках. Делала с Лукасом домашние задания. Возила Даниэля в соседнюю деревню к репетитору. А самого Петера почти не было видно. Домой он возвращался лишь поздно вечером.

— Такой же, как твой отец: вечно в конторе прячется, — сказала мама. — А когда нужна его помощь, берет дополнительные часы!

А еще мне не понравилось, что Даниэль и Лукас даже не хотят пожелать своей матери спокойной ночи. Мне было жалко Гизелу. Может, из-за этого мама и плакала.

Но днем мама уже опять смеялась.

— Как школа?

— Отлично!

Она откинула макароны на дуршлаг и помешала томатный соус. Потом вытерла пальцы о новый фартук, сказав Даниэлю и Лукасу:

— Мы с вашим папой кое-что придумали. Кое-что для вашей мамы. Вы же знаете, что ее кровать стоит под окном, и мама неделями вынуждена смотреть на платяной шкаф. Она ни разу не жаловалась, но это, должно быть, очень скучно — всё время смотреть на шкаф. Поэтому мы повесили на него большое зеркало. Было непросто найти нужный угол, но нам это удалось! Теперь маме из постели виден весь двор! Вы даже представить себе не можете, как она обрадовалась. Она рассмеялась и сказала:

— Наконец-то я увижу, чем занимаются мои мальчики! Пусть не думают, будто я ничего не знаю, лишь потому что вечно валяюсь в постели!

На короткое время в кухне воцарилась полнейшая тишина. Я видела, как Даниэль закусил губу. Я тоже так всегда делала, чтобы не расплакаться.

Лукас задумался, а потом медленно произнес:

— Ну… если маме будет видно нас на дворе… значит, на дворе должно быть такое место… откуда нам через зеркало будет видно маму!

Он ткнул Даниэля локтем в бок.

— Чувак, нам надо это попробовать!

Он потащил Даниэля за собой, выбежал из кухни, и оба затопотали по крыльцу.

— А как же обед? — крикнула мама.

Но ответа не получила.

Мама улыбнулась, обняла меня, и мы принялись смотреть в окно — наблюдать за тем, как Лукас и Даниэль носятся по двору.

Внезапно оба остановились. Лукас скакал вверх-вниз и отчаянно махал руками, а Даниэль корчил рожи.

Показал длинный нос. Высунул язык, приставил к голове рожки и заревел как бык.

— Ладно, голубушка, давай поедим, — сказала мама. — А не то и наши макароны остынут.

Как бы мне хотелось остановить время в то мгновенье.

Когда мы с мамой одни сидели за столом. И слышали, как Лукас заголосил на улице:

— Она помахала нам в ответ! Вы видели? Мама помахала нам в ответ!

А Даниэль издал клич индейца — такой же, как прежде.

Тут я охотно остановила бы время. Пока мама сажает капельки томатного соуса на кончик носа — себе и мне, и мы обе не можем удержаться от смеха, задыхаемся, закашливаемся и плачем.

Если б можно было остановить время в тот миг, щука осталась бы живой, и Гизела — тоже, я не влепила бы рожок с клубничным мороженым в физиономию Анны-Софии Шульце-Веттеринг, и лето не кончилось бы никогда.

Я с радостью остановила бы время, но это не под силу никому. Время продолжает идти, наступает вечер, приходит утро, собирается гроза, встает солнце. Такова природа времени. А потом, одним прекрасным утром, вся земля устилается коричневыми блестящими каштанами, а потом наступает зима — вот и все.

Анна-София Шульце-Веттеринг поджидала меня у ворот школы. Она не отпускала меня ни на шаг и вела себя так, словно мы с давних пор были неразлучными подругами. То было в предпоследний учебный день.

Анна-София Шульце-Веттеринг с голубыми кошачьими глазами и веснушками пахла лугом и молоком.

— Я сегодня днем пойду в кафе-мороженое. Хочешь составить мне компанию?