Шефы тоже плачут

От мыслей о том, что он ни слова не ответил на моё признание, я стараюсь отмахиваться. Всё после. Сейчас совсем нет необходимости об этом думать.

- Ничего страшного, я успею сварить фасоль до того, как мы уйдём на перерыв.

- Ага.

- Чёрт, я же её не замочила!

- Я это сделал. Не шесть часов, но будем надеяться, что хватит и трёх.

- Каких трёх? Её уже нужно ставить на плиту!

Я всё же не сдерживаюсь - повышаю голос, хотя, клянусь, совсем не желала этого делать.

- Рита… У нас впереди две закуски. Это финал. Пять блюд, помнишь?

Господи, ну почему мне так хочется треснуть этого невыносимого Орловского? И за его тон, и за то, что мы с ним даже не обговорили меню, стратегию, обязанности каждого, в конце концов.

- Хорошо… Хорошо, - уговариваю я себя успокоиться. - Пять блюд. Кассуле подаём третьим или четвёртым? У меня всё смешалось в голове.

- Третьим. Гребешками займёшься?

- Да.

Всё, на этом и я планирую отвечать Орловскому односложно. Хватит делать из меня врага народа, или маленькую несмышлёную девочку, которая не разбирается ни в чём из того, что знает как дважды два супер-шеф этого вечера. Итак, у нас впереди две закуски, три часа до подачи первого горячего, и полный ералаш в моей несчастной голове. Нужно сосредоточиться. Всё остальное потом.

Гребешками я заканчиваю заниматься ровно за полчаса до подачи. А это значит - у нас с Орловским полнейшая катастрофа со временем. Их ещё нужно будет обжарить, приготовить к ним салат, и сервировать миллион порций. Часть достанется экспертному жюри, остальные - отнесут нашим гостям, которые в данный момент поддерживают нас, выкрикивая какие-то подбадривающие лозунги. Я почти не разбираюсь в том, что слышу. В ушах - ватная тишина, руки трясутся, когда я расставляю тарелки на столе. Но всё же замечаю - Орловский вышел из своего притворного состояния спокойствия, и тоже начал нервничать. Этот вывод вызывает меня улыбку удовлетворения.

Он хмурится, ставит сковороду на плиту, нелепо промахнувшись мимо той конфорки, которая зажжена.

- Я обжарю, ты на салате, - безапелляционно заявляю я Орловскому, забирая сковороду и водружая её на огонь. И слышу едва слышное, произнесённое с полуулыбкой на губах:

- Спасибо.

Что ж, по крайней мере, теперь у нас есть крохотный шанс не прибить друг друга до конца финала.

Подав блюда жюри, мы отправляемся в небольшую комнату, переждать несколько минут, пока эксперты будут пробовать наши закуски. Я очень стараюсь не думать о том, что в этот самый момент они накладывают себе на тарелки наши гребешки, кладут их в рот, а после - обсуждают, что нам удалось, а что - нет. Но так или иначе перед мысленным взором всплывают лица всемирно-известных шеф-поваров, которых сегодня мы кормим своей стряпнёй.

- Ты всё таки здесь, - обращается ко мне сидящая на противоположном диване Милена, как будто до этого момента она меня просто не замечала. Ни на кухне, ни рядом с собой. - Пронзительная речь, кстати. Я едва не растрогалась до слёз, - цедит она слова с мерзкой улыбкой.

Но не успеваю я ей ответить, вступается Орловский.

- Мила…

Её имя в его устах звучит с привкусом такой угрозы, что глаза округляются даже у меня. Что уж говорить про цаплю, которая, надо отдать ей должное, сразу же берёт себя в руки. Удивление, больше похожее на шок, мгновенно сменяется на её лице выражением надменности.

- А что, Андрей, тебе так не показалось? Нет, правда, я не пойму, почему я не могу обсудить то, что было выставлено на обозрение всей стране?

В любой другой ситуации я испытала бы злость и раздражение, вылившиеся во что-нибудь вроде мини-ссоры с цаплей, но не сейчас. В данный момент я чувствовала только превосходство. Наверняка настолько вывести Милену из себя, удавалось далеко не каждому. Но сообщить ей о том, что мне очень приятна её реакция, я не успеваю - в беседу вновь вступает Орловский.

- Мил, давай без этого, хорошо? Здесь мы только соперники, больше ничего. И я бы предпочёл, чтобы сегодня всё крутилось только вокруг съёмок.

- А я разве о чём-то ином? - вскидывает бровь Милена, так и продолжая стоять на своём. Но тут же прибавляет, будто решила идти на мировую: - Окей, мы только соперники, уговорил.

Я мысленно выдыхаю - по крайней мере, на те часы, что отведены съёмке, мы с Андреем будем избавлены от комментариев Милены. Впрочем, от размышлений об этом меня отвлекает следующая фраза цапли. Поднявшись с дивана, когда нас зовут на кухню продолжать готовить, она бросает краткое, словно бы в никуда:

- Сделаем вид, что противостояние имеет хоть какой-то смысл.