Шелестят паруса кораблей

— Условия жизни здесь не похожи на Россию, — продолжал Головнин. — Да, они строят себе убогие шалаши. Но зайдите в мою каюту, и вы увидите их изделия, кои я намерен показывать у нас на родине. Их плетеные корзиночки, не пропускающие воду, вызывают удивление. С помощью раскаленных камней они варят в них пищу. Полюбуйтесь их шляпами и головными уборами из перьев, и вы убедитесь в том, что они изобретательны, искусны и тщательны в работе. До прибытия европейцев их жизнь определялась условиями местной щедрой природы. Попадая к миссионерам, они научаются новым ремеслам. Вы видели каменную церковь? Она построена индейцами. При миссии святого Карла есть плотники, столяры, каменщики.

— Говорят, у них урожай сам-семьдесят, — заметил Новицкий.

— Вы правы. Но испанцы ничего не сделали, чтобы улучшить жизнь индейцев. До сих пор они молотят хлеб саженными палками и носят зерно в рубахах.

Кажется, никогда капитан не говорил с таким волнением.

Лутковский смотрел на будущего родственника, и в глазах его светилось уважение. Вот почему полюбила Головнина добрая и прямодушная Дуня.

— Сан-Франциско может считаться удобнейшей гаванью в мире, — продолжал Головнин. — Все здесь уготовано природой для создания крупнейшего международного порта. Строевой лес для верфи, место для обширного города, природные богатства, климат. Но все это испанцы держат на замке. Правда, их власть в Америке все больше становится парадной бутафорией. Когда у берегов Калифорнии появляется иностранное судно, к крепости по два, по три скачут всадники. Этакая пантомима! Будто последние отстающие солдаты спешат присоединиться к гарнизону.

— А ведь когда-то это были мужественные и смелые завоеватели, — заговорил Матюшкин.

— Избалованное испанское дворянство исчерпало свою энергию. На смену ему поднимаются другие, — заметил Головнин.

— Вы думаете, господин капитан второго ранга, будущее за Англией?

— Не сомневаюсь, — категорически ответил Головнин.— Я видел англичан в деле. Они, как и испанцы, хищники. Но хищники умные, расчетливые и упорные.

— А правда ли, что испанцы до сих пор претендуют на русские земли на Аляске? — неожиданно спросил Врангель.

Головнин обернулся к нему и после короткой паузы сказал:

— Да, испанцы не признают наших прав на Аляску. Но видите, как любезно принимают они нас в Монтерее? По международному праву, у испанцев нет прав на север Америки. Ни один испанский мореплаватель не побывал как исследователь севернее тридцать восьмой параллели. Претензии Испании на Аляску ни на чем не основаны. И лучше всех понимают это сами испанцы.

Вернувшись к себе в каюту, Василий Михайлович записал: «Хотя некоторые путешественники и восхваляют учреждение миссий в Калифорнии и правила, коими отцы миссионеры руководствуются в управлении новообращенной в христианство своей паствой, считая индейцев за несмысленных детей, но я думаю, что при другом правлении Калифорния скоро сделалась бы просвещенною и даже богатой областью».

Трое суток шли переговоры между Гагемейстером и Головниным. Правитель компании торопился к себе на север. На его корабле был хлеб, закупленный для российских колонистов. Его ждали на Кодьяке и на Ситке.

Гагемейстер, морской офицер и друг Головнина, принял сложное наследство. Василий Михайлович не скрыл от него своих впечатлений и сделанные им выводы. Новый правитель поделился с Головниным своими планами оздоровления огромного хозяйства компании.

В Европе происходили бурные события. Создавались и рушились союзы. Менялась власть в Мадриде. На смену династий испанская Америка отвечала сменой губернаторов. Но существо дела оставалось то же. Огромные заокеанские владения только числились за короной католического монарха. Раскинувшиеся во всю ширь материка, но лишенные связующих путей, испанские колонии не складывались в единое хозяйственное целое, жили по инерции своей несложной жизнью, готовые, подобно зрелому плоду, упасть в руки более сильного хозяина.

Пора, когда Испания и Португалия делили весь неевропейский мир, миновала. Происходил передел колоний между другими европейскими державами.

«Камчатка» покинула берега Америки. Для русских началась вторая половина путешествия.

Океан встретил фрегат штормом, но потом погода прояснилась. Гуляла длинная волна, ветер был умеренным.

— Вы заметили, как настойчиво оглядывает горизонт наш капитан? — спросил лейтенант Кутыгин. — Ему хочется открыть в этих просторах новую землю. Час назад на бушприт села птичка из тех, что не улетают далеко от суши.

— И ствол дерева, сбитого бурей, прошел у самого борта, — добавил Матюшкин. — Ужасно хочется открыть хотя бы небольшой островок.

— Господа, — подошел к ним Головнин. — Уже вечереет. Кто на первой ночной вахте?

— Я, господин капитан второго ранга! — ответил, козырнув, Врангель.