Шелковый путь «Борисфена»

Прежде графиня Милорадова никогда не задумывалась о своем возрасте, ибо рядом со своим мужем всегда выгля­дела девчонкой. Поэтому замечание Сергея Андреевича од­новременно и рассмешило и немного задело ее. Но не оби­дело и не рассердило, ведь он сказал то, что думал, а ей нра­вилась открытость в людях.

Пока Сергей рассыпался в благодарностях, говорил о том, что непременно возьмет часть расходов по содержанию дома на себя, Нина смотрела на него полными нежности гла­зами. Как он мил! Как заботлив! Михаил Матвеевич отно­сился к нему, как к сыну. Не проходило и дня, чтобы граф не вспоминал о нем. Нина давно привыкла считать Сергея чле­ном своей семьи, почти сыном. Она была уверена, что граф не стал бы возражать против приглашения.

Хорошее настроение не покидало Нину до конца дня. Она продолжала улыбаться и когда сидела перед великолеп­ным туалетом из красного дерева и венецианских зеркал. Ловкие руки Антонелы причесывали ее на ночь. Блики пяти зажженных свечей играли на хрустальных гранях многочис­ленных флаконов, которым был уставлен туалетный столик.

В вечерней тишине Нина любила размышлять о знако­мых ей людях. И Сергей Андреевич Милорадов занимал в ее мыслях далеко не последнее место. Ее всегда интересовало, что именно, какие побуждения, объясняют те или иные по­ступки людей. Когда она хотела о ком-нибудь подумать, то прежде всего задавала себе вопрос: а как бы я поступила на его или ее месте? Так вот, окажись Нина на месте Сергея Ан­дреевича, она поступила бы точно так же, то есть взяла бы часть рас­ходов на себя.

“Ах, какой он хороший человек! – думала Нина. - Глядя на его извечную суровость, и не подумаешь, что душа у него такая отзывчивая. Я приглашала его, не рассчитывая ни на что, а он сразу же воспользовался возможностью отблагода­рить”.

Нежность и соучастие к Сергею наполняли ее сердце. Она предполагала, что он испытывает чрезвычайную неловкость из-за того, что завещание, составленное в его пользу, лишило ее привычного комфорта. Окажись Нина на его месте, она чувствовала бы именно это. О, она нисколько не сожалела о деньгах графа, они ведь достались тому, кого граф истинно любил! Тем более, что избранник оказался по-настоящему достойным сей награды. Ведь именно благодаря его чуткости, она может оставить все, как было при жизни графа, не рвать ниточки, связывающие ее с этим палаццо!

После смерти графа содержание дома стало для вдовы тяжелым бременем. Часть слуг ей пришлось сразу же уво­лить, но это мало помогло. Большой дом требовал больших затрат. Данила Степанович советовал продать палаццо, но графиня никак не могла решиться на такой шаг. Слишком уж она любила свой дом.

Палаццо, вместе со всей роскошной обстановкой, граф приобрел для Нины в качестве свадебного подарка. Он гова­ривал, что у этого дома душа такая же простая и изысканная, как у его милой Нинон. Михаил Матвеевич купил дворец у синьора Гаспаро Лоренцини, богатого купца, жившего по со­седству. Нина привезла сюда лишь музыкальные инстру­менты, ибо только их недоставало здесь.

Мысль о синьоре Лоренцини внезапно вызвала у Нины трепет. Утро, гробница и тот незнакомый мужчина… Кто он? Какое отношение имеет к Лоренцини? Кого из их семьи оплакивал? Придет ли снова? Волнение, которое она испытывала, было совершенно необъяснимо.

Данила Степанович, несмотря на свои крамольные воз­зрения и собственное мнение по любому поводу, оказался за­мечательным помощником и человеком весьма сведущим во всем, что касалось Италии вообще и Генуи в частности. Об­ращаясь к нему с вопросом, Сергей тотчас же получал исчер­пывающий ответ. Киселев разбирался одинаково хорошо и в истории, и в географии, и в политике. Возможно, в живописи, архитектуре и музыке тоже, но в этих областях у Сергея про­сто никогда не возникало вопросов.

Особенно нравилось Милорадову в секретаре то, что тот никогда не кичился своей ученостью и всегда готов был прийти на помощь. Должно быть, и дядя ценил его именно за это качество.

Благодаря Киселеву Сергей Андреевич быстро воспол­нял все пробелы в своих знаниях о Генуэзской республике. А здесь было чему удивляться.

Республикой Генуя стала после того, как в 843 году рас­палась империя Карла Великого, то есть без малого тысячу лет назад. Город неоднократно подвергался нападениям и даже был разрушен сарацинами в 935 году, но, несмотря на это, республика становилась все более могущественной, и в 958 году была признана как самостоятельное государство.

Положение города благоприятствовало торговле, чем генуэзцы и пользовались, но при этом они умудрялись ус­ложнять себе жизнь бесконечной борьбой за власть.

“Вот что значит отсутствие доброй, старой, хорошо ис­пытанной монархии!” – думал Милорадов.

В то время как по силе и торговому значению городу не было равных, внутри республики происходили постоянные волнения. Причиной тому были никогда не прекращающиеся разногласия между политическими партиями.