Шенна

С ней никто не спорил. Были такие, кто ей поверил, а были такие, что и нет. Но поверил ей кто или нет, страху никакого, что хоть кто-нибудь взялся бы с нею что-то обсуждать. Сайв вечно бахвалилась, что уж она-то поважнее всяких выскочек вроде Девы с Крепкого Холма или Норы с Плотинки. А что до Майре Махонькой, то Сайв была уверена: Майре слишком себя уважает, чтобы говорить, будто выйдет замуж за мужчину, который обещан другой.

ШИЛА: Ух, вот ведь злодейка!

ПЕГЬ: И вот же как вышло, Шила. Сайв стала рассказывать эту выдумку так часто, что – при том, что ей никто не возражал, – надо полагать, она и сама в конце концов в нее поверила.

ШИЛА: Да как же она могла поверить, что Шенна обещал на ней жениться, если он никогда ей такого не говорил?

ПЕГЬ: Ничего удивительного, Шила, – уж как легко и просто мы порою верим в то, что нам нравится, особенно если так упрямы, что никто не рискнет дать нам совет ради нашего же блага, а если б и дали, мы б его не приняли.

ГОБНАТЬ: То же самое случилось с Коном, сыном Шона Младшего. Возвращался он как-то вечером домой из города, да задержался где-то выпить, пока не прошла едва ли не вся ночь. И вот собрался Кон домой, да испугался, что мать станет бранить его, что вынудил ее всю ночь сидеть у очага, его поджидаючи. И вот он не придумал ничего лучше, чем притвориться, будто увидел на широкой дороге призрака. Мать ему поверила, потому как слава у этого места была веселая. И стоило любому соседу прийти в гости, еще долгое время после она заставляла Кона рассказывать эту байку. И вот чем дело кончилось: Кон стал так бояться призрака, что больше никогда не выходил в ночную пору на Широкую дорогу, чего бы ему за это ни обещали.

ПЕГЬ: Верила в это сама Сайв или не верила, только многие соседи ей поверили сразу, а чуть погодя поверили все. Видно, посчитали, что раз между Диармадом и Шенной было столько уговоров насчет кожи, то, вероятно, имелось там и еще какое-то обещание. Так или иначе, они решили для себя, что свадьба Майре Махонькой расстроилась из-за Сайв. А потом, когда соседям приходило на ум то памятное посещение Диармадом дома Шенны, все понимали, что, возможно, Диармад не так и заблуждался, как люди сперва думали. «А, – говорили соседи, – и призрак, и пука – всяк свое дело знает».

У Микиля и его матери от всего этого было тяжко на сердце. Само собою, Шивон знала, что Сайв и расстроенное сватовство никак друг с дружкой не связаны. А вот Микиль не знал. И если у Шивон было смутно на сердце из-за того, что те двое расстались навсегда, тягость, хандра и бешенство гнели Микиля из-за того, что злой рок заставил Шенну обещать жениться на Сайв.

ШИЛА: Но ведь он не обещал, Пегь.

ПЕГЬ: А Микиль думал, что обещал.

ШИЛА: Уж я-то в нем никогда не сомневалась. Немудрено, что он не сумел хоть разок не помыслить глупость.

ПЕГЬ: По милости Сайв эта выдумка оказалась у всех на устах. Она облетела всю округу. Кроме самого Шенны, Майре Махонькой и Шивон, не осталось ни единого живого существа, кто не знал бы этой байки именно так, как ее излагала Сайв. Даже сам Шон Левша вбил себе в голову, будто Шенна дал обещание жениться на Сайв и что, держа в уме это обещание, прогуливался с ним в поле напротив дома Шенны, когда Шон уговаривал его жениться на Майре, а Шенна признавал свою любовь к ней, придумывая в то же время отговорки, чтобы отменить сватовство.

ШИЛА: А разве об этом они говорили? Как же это стало известно, Пегь?

ПЕГЬ: А ничего и не было известно, покуда Сайв не распустила слухи по всей округе, а Шон Левша их не услышал. Вот тогда он хлопнул ладонью по колену и сказал сам себе:

– О, вот теперь я понимаю, – сказал Шон, – что было на уме у Шенны в тот день. Удивительное дело, – добавил он, – почему Шенна не рассказал мне прямо и открыто, что именно у него на уме? Тогда не пришлось бы мне уговаривать его жениться на одной женщине, в то время как сам он пообещал жениться на другой. Подумать только, – сказал он. – Интересно, что за тяжкий жребий ему выпал, коли дал он такое обещание подобной женщине?

Когда Шон и священник встретились, они обсудили этот вопрос промеж собой – к обоюдному удовлетворению. До того ни один из них не мог уразуметь, где у всего рассказа нос, а где хвост, но когда до них дошли сплетни Сайв, они все поняли и успокоились.

ШИЛА: Это они так думали, что поняли.

ПЕГЬ: Вот уж точно. И полагали они, что теперь прекрасно знают, что тут к чему, раз слышали про обещание; и обоим было очень грустно и жалко Шенну – из-за несчастий, что на него свалились, и из-за того, как ловко Сайв навлекла на него беды.

– Ни за что на белом свете не пойму, – сказал священник, – какое такое затмение на него нашло – дать такое обещание подобной женщине.

– Сдается мне, – сказал Шон, – что он дал его, когда сам бедствовал. Он часто брал кожу в долг у Диармада, и, верно, бедняге подумалось, что если он женится на Сайв – по крайней мере, получит сухой теплый очаг да прочие удобства, какие могли бы быть, а ему их не хватало.