Шенна

При этих словах шарик вновь засиял в чаше ее ладони – точно так же, как и в первую их встречу, и Шенна едва мог смотреть на него, а когда смотрел, перед глазами плясали синие пятнышки, какие бывают у человека, когда тот глядит слишком прямо на солнце.

– Вот, – сказала женщина. – Береги его. Завтра ночью он тебе пригодится. – И протянула ему самоцвет.

Сапожник снова убрал его за пазуху, туда же, где хранил раньше.

Женщина разжала левую ладонь. Там лежал все тот же шиллинг, что он отдал ей в первый день, когда шел покупать кожу.

– Вот, – добавила она. – И вот это тоже тебе.

Шенна взял шиллинг и припрятал его.

– А теперь слушай внимательно, Шенна, – сказала женщина, – все, что я тебе скажу. Завтра, лишь только приблизится полночь, поставь свой плетеный стул туда же, где был он в первый день. Положи шиллинг под сиденье стула и прикрой так, чтобы монетку не стало видно. Затем отойди, сядь на свое привычное место и работай что есть сил. Как придет враг, не подавай виду, а продолжай трудиться. Как велит он тебе идти с ним, попроси его подождать, пока не придет время. Если удастся тебе усадить его на стул, ты сможешь одолеть врага. Слышишь ли ты меня? – спросила она. – Но если велит он тебе сделать хоть что-нибудь, под страхом смерти не делай этого. Чего бы он ни попросил тебя сделать – не делай.

– Слава Отцу Всевечному… – Шенна говорил эти слова и никак не мог произнести их правильно, и пока пытался, она все отдалялась, отдалялась и отдалялась от него. Свет ее лица становился все тусклее, тусклее, тусклее. Ресницы его смыкались, смыкались, смыкались. Он так и не смог закончить молитвы, и прежде, чем женщина пропала из виду, уже спал глубоким спокойным сном.

Глава тридцатая

Когда Шенна очнулся от сна, солнце светило ему с востока, поднявшись высоко и согревая легко и приятно, без лишнего жара. На небе не было облаков, а на земле – тумана, и казалось, будто где-то неподалеку рой пчел, вылетев из улья, весело и радостно жужжал в окрестном вереске. Шенна оглядел округу на двадцать миль к востоку, к югу и к западу. С востока были Крепостной холм, Малый Мушери и Большой Мушери, Ячменный пригорок, Сырое болотце, Седая дубрава и Скала Слуги. С юга – Пригорок, ближе к Макруму, а в двадцати милях к востоку оттуда клубился туман над городом Корком. Прямо перед ним, на юг, были Двухобзорная крепость, церковь Девы Марии и равнина Старой церкви, а дальше – окрестности Рос Карбре и изрядное количество прекрасной земли на морском берегу. За ними, на юго-западе, лежали Шехи и Нонь[37], и еще одна земля, о которой сказал поэт:

Ив Рахах гнусный драконов серых,
Гленнкар, где нет ни зерна, ни хлеба,
Холмы ужасны Десмондов знатных —
Не дал им благословения Патрик!

Или как отвечал ему другой поэт:

Ив Рахах дивный хозяев щедрых,
Гленнкар, обильный зерном и хлебом,
Холмы прекрасны Десмондов знатных —
Благословил их от Бога Патрик!

[38]

Какое-то время Шенна рассматривал их, узнавал и называл по имени и размышлял, что вряд ли найдется под солнцем вид столь же прекрасный, как тот, что раскинулся перед его взором этим летним утром. Затем события прошлой ночи и слова босой женщины вдруг всплыли в уме у Шенны. Сперва он подумал, что все это было во сне. Сунул руку в карман. Все наяву: шиллинг лежал у него в кармане – в том же кармане, куда сапожник опустил его, когда босая женщина протянула ему монету ночью. И еще кое-что не было сном. В сознании Шенны разом мелькнули все прошедшие события: слова женщины, и шиллинг, и враг, и совет, даденный насчет стула. Шенна вскочил. Дом его был вон там. Шенна повернулся к дому спиной и двинулся с холма на запад. Так он шел на запад по вершинам и лощинам: через пик Плоских камней, через вершину Собачьей скалы, через Устье Перевала, по верху Пёсьей лощины.

День становился все жарче, и Шенну одолела жажда. Он зашел в какой-то дом и попросил напиться. Хозяйка узнала его. У нее было полное право его знать. Много раз прежде он ссужал ее деньгами, когда только ей была нужда. Не будь его, о ней бы в этих местах и не слышали. Хозяйка протянула Шенне полную корчагу козьего молока, краюху хлеба и круг масла. Он поел, и они поговорили. Хозяйка слыхала, как и все в округе, что у Шенны какое-то горе. Сейчас она заметила это яснее прежнего, однако не подала виду. Шенна поднялся, вышел и направился к Макушке Олененка. Хозяйка глядела ему вслед и, скажу вам, очень удивилась, глядя, как он шагает в холмы. Она не знала, что тут поделать, вернулась в дом и провела часть дня, причитая и плача. Женщина явственно почувствовала, что на Шенну надвигается какое-то несчастье. Она бросилась на колени и принялась горячо молиться за него Богу, прося Господа избавить его от всяческого зла.