Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

– Молодец. Но давай вернемся к металлам. К цинку. При изготовлении латуни в расплав остальных металлов обязательно нужно добавлять маленькие полоски цинка. Такие же, какие используют для музыки ветра. Но если делать ее из чистого цинка, хорошего звона не получится. Лязг один. Цинк не поет.

Я не понимал, о чем он, и прямо спросил:

– К чему вы клоните?

– С учетом твоей догадливости странно, что ты до сих пор жив и даже добился процветания.

– Мне такое уже говорили. Навыки общения подводят. В общем, цинк для музыки ветра не подходит.

– Вот именно. Так вот, здешние мелодии словно исполнены самой большой в мире цинковой музыкой ветра.

– Правда? – Я стоял, пытаясь поймать ртом редкие снежинки.

– Позволь, я еще раз попробую, Гаррет. Я придумал еще сравнение – точнее, чем музыка ветра. Только не знаю, как это у вас здесь называется. Такая штука, когда ударяешь по металлическим полоскам разной длины деревянными молоточками.

– Гонги, – предположил я.

– Это те, что висят на перекладине, есть такие. Но я имел в виду другие, которые лежат на маленьком столике.

Я представлял себе, о чем он говорит. Видел нечто в этом роде в оркестровой яме одного из конкурентов «Мира».

– Названия не помню, но знаю, о чем вы.

– Отлично. Эта музыка – словно играет целый оркестр таких, цинковых.

– Если это такой жуткий лязг, почему вы называете его музыкой?

– Послушай сам, и поймешь.

– Надо будет послушать.

54

Плоскомордый с Камнегрудым сработались на славу. Казарма росла и обретала очертания на глазах. Громилы Плоскомордого сияли в ожидании комфорта. На всякий случай я напомнил Тарпу, что его работа заключается не в просиживании штанов у теплой печки.

Парни его дело свое знали. Двое с кличками Воробей и Джо-Фига притащили незнакомца – по их словам, замышлявшего какую-то пакость с задней стороны «Мира». Не великана, неважно одетого и вонявшего, как выгребная яма. Не так, как Лазутчик Фельске, но достаточно для того, чтобы заметно выделяться запахом на фоне горожан, традиционно страдающих аллергией на мыло. Ему не мешало бы подкормиться. Руки-ноги его более всего напоминали ходули паука-сенокосца. Сутулость тоже не добавляла обаяния. Шевелюра представляла собой безумный клубок засаленных веревок. Он избегал встречаться с кем-либо взглядом. Он знал, кто я такой. И он надеялся, что я его не помню. Беда в том, что жизнь состоит из цепочки разочарований. Сейчас она разочаровала его.

– Долгоносик Гитто! Давненько не виделись. Дело не совсем твоего профиля, не так ли? Что ты нам расскажешь?

Долгоносик пробормотал что-то насчет поисков работы, каковое заявление было встречено громовым хохотом. Долгоносика мои приятели не знали, зато хорошо знали подобную братию в целом.

Сменив тактику, Долгоносик начал хныкать, что, мол, пытался найти что плохо лежит и продать в обмен на какую-нибудь еду. Долгоносик обладает несомненным даром: умеет хныкать и бормотать одновременно.

Возможно, не так уж он и врал. В том смысле, что найти и продать он хотел информацию.

– Давай пока не будем мутузить его, – посоветовал я Тарпу. – Долгоносик серьезнее, чем кажется.

– А на вид просто лоботряс.

– Конечно. Только на самом деле он шпионит на Маренго Северная Англия и всю ту братию.

Тарп, Воробей, Краб и другие повнимательнее присмотрелись к Долгоносику. И не поверили мне.

– Всю власть – расе господ, – заявил я им и повернулся к пленному. – Ты, Долгоносик, даже не представляешь себе, куда вляпался. Выход у тебя только один. Рассказать все как на духу.

Долгоносик уставился в мостовую, издавая негромкие хнычущие звуки. Словами они не сопровождались.

– Что ты здесь делаешь? Я жду ответа. Если готов облегчить душу, я не отдам тебя Камнегрудому – вон тому. А будешь упорствовать, попрошу этих парней выколотить из тебя силой. И потом все равно сдам Камнегрудому. Он тебя проводит в Аль-Хар – ты еще числишься в списке тех, за поимку которых директор Шустер назначил награду.

Долгоносик разом изобразил готовность к сотрудничеству. Если бы в пантеоне здешних богов имелась богиня Сотрудничества, Долгоносика наверняка изобразили бы в виде котенка, мурлыкавшего у нее на коленях, и масло бы не таяло у него во рту.

– Прошел слух, – сказал он, – что здесь вроде как нелюдей на работе используют. – Он с опаской покосился на Камнегрудого.

– Слух? И от кого же ты это слышал?

Долгоносик Гитто – не законченный предатель. Но он реалист и прагматик. Он прекрасно понимал, что рано или поздно выложит все. Рано или поздно, но выложит. Не в его интересах было заставлять нас причинять ему боль в ожидании неизбежного.

– От местных строителей. У нас ячейка партийная в паре кварталов отсюда. Вот они туда и передали, что вроде как обижены на своего десятника. А я как раз ничего не делал. Вот секретарь районный и послал меня проверить, как здесь все на самом деле. Я искал информаторов, когда эти ребята меня сцапали.

– Что за информаторы?

Долгоносик неловко переминался с ноги на ногу. Сдача конкретных имен вряд ли добавила бы ему популярности.

Впрочем, он решил, что шести секунд молчания для приличия более чем достаточно.