Шепот

У шлагбаума уже выстроилось несколько машин.

Старый, черный ковчег, на котором путешествовали сестры-англичанки. Одной было за восемьдесят, другой — семьдесят с добрым гаком. Они переправились через Ла-Манш на пароходе, потом стали на колеса и, дежуря за рулем, объехали почти всю Европу. «Железные бабуси», — подумал Шепот, просматривая их паспорта.

В зеленом автобусе, оборудованном под передвижную спальню, путешествовала парочка швейцарских студентов. Туристический парадокс: со всего мира едут люди, чтобы посмотреть живописные горы Швейцарии, а эти отправились в такую даль, чтобы побывать в Карпатах, Но кто знает, чего человеку хочется? Еще одна пара — итальянский промышленник, пожилой, тяжеловесный, коротконогий мужчина, и его молодая жена в экстравагантных брючках, разрисованных под тропического удава, и в опасно декольтированной блузке — прикатила на американском ягуаре: низенькая двухместная белая машина, длиннющая, с могучим мотором, колеса — для крепости — со старомодными спицами. Машина оставляла впечатление мало привлекательное, но промышленник, которому страшно хотелось похвалиться и молодой женой, и своей машиной, и своим богатством, сразу стал рассказывать капитану, путая итальянские, французские, английские слова о том, что он купил ягуара в Соединенных Штатах, где они были с женой в свадебном путешествии, что отдал он за машину двадцать тысяч долларов — целое состояние! — что ягуар легко дает двести километров в час.

Возвращался домой и давний знакомый капитана и Миколы: одутловатый немец в сером костюме с траурной лентой на лацкане пиджака.

Пока Микола с хлопцами осматривал по очереди машины, капитан попросил у туристов паспорта, зашел в канцелярию и сел к столу. Паспорта лежали перед ним — разноцветные книжечки с чужими гербами на обложках, каждый из них для капитана был как бы заменителем своего хозяина. Если бы документы умели говорить, они многое бы рассказали начальнику заставы о тех людях, в карманах которых прибыли сюда. Но паспорта молчали. С фотографии смотрели на Шепота те самые люди, что прогуливались вон там, за окном, в ожидании завершения формальностей. Штампы виз успокоительно выстраивались на радужно разрисованных страницах, как поручительство благонадежности.

Шепот отодвинул паспорта в сторону. Еще раз проплыли перед глазами лица туристов. Восторженные бабуси, не перестающие удивляться миру, хоть и прожили немалый кус и видели много чудес. Бесцветные лица студентов. Оба в очках, длинные, словно бы вымоченные зайцы, развозят свою молодую тоску по миру. Самодовольный промышленник — все коротконогие мужчины страшно самодовольны, они считают, что чрезвычайно нравятся женщинам, и поэтому ведут себя с прекрасной половиной человечества, как правило, довольно нагло. Промышленник счастлив вдвойне: машиной и женой. Он разрывается от счастья на две половины. Бедный синьор;

Немец в трауре. О нем только и скажешь: немец в трауре. Придирчивым к нему быть никак нельзя, во-первых: похоронил жену, нужно посочувствовать человеку, а во-вторых: он из Федеративной Германии, сразу оскорбится, если заметит, что к нему присматриваются внимательнее. Для пограничника все гости одинаковы, должны быть одинаковы!

Но в то же время тот самый немец может быть кем хочешь. Его так называемый траур лишь маскировка. Разжалобить всех по пути и делать свое черное дело. Возможно, его выезд из нашей страны чем-то связан с тем событием, которое произошло сегодня ночью. Ах, какая чушь!

Шепот готов был уже встать и вынести паспорта туристам. Но сидел, ждал. Сам завел такой порядок. Один из пограничников должен прийти сюда, без свидетелей доложить начальнику заставы о результатах осмотра машин, только тогда капитан выходит к туристам, возвращает им паспорта, желает счастливой дороги.

Вошел Микола. Закрыл за собой дверь, еще и оглянулся, чтобы убедиться, нет ли кого сзади, не подслушивает ли кто-нибудь.

— Товарищ капитан!

Шепот сидел за столом. Никогда не сидел, когда ему докладывали, из уважения к людям непременно вставал, брал под козырек. А сейчас сидел, не шевелился. Микола понимал: капитан устал. С рассвета в горах, сначала один, потом с полковником, к тому же еще и нарушение… Не смогли до сих пор обнаружить нарушителя.

— Товарищ капитан, разрешите…

— Что там? Все в порядке?

— Так точно, товарищ капитан, только…

— Что? — капитан подскочил, как поднятый мощной пружиной, в два шага приблизился к Миколе.

— Что там?

— У этого немца…

— Опять вы про немца.

— Нет, товарищ капитан. Я одинаково ко всем, все машины одинаково… Но ведь у него новехонькая шкода. Он на нее только что сел.

— Ну?

— А винтики там в одном месте — оно и незаметно сразу, но…

— Не тяните, говорите точнее!

— Значит так: я заметил, что головки шурупов, которыми привинчена панель левой дверцы, порасковырены так, будто их часто… отверткой.

— И что с того?

— Я спросил у немца…

— Какое вы имели право спрашивать?

— Да он там вертелся около машины, как вьюн. Все заглядывал, как мы проверяем. Ну, я и спросил его: как, говорю, у вас стеклоподъемники в шкоде действуют, гут?