Шепот пепла

Астре глубоко вдыхал сырую прохладу вечера. Шлейф ушедшего солнца разделил небо и землю бледной полосой. Было так тихо, что казалось, мир онемел. Замолкли крикливые птицы, уснул ветер, даже травинки замерли в ожидании.

Безмолвие окутало мир, все было недвижимо, но тут раздался чей-то вопль. В спину ударила волна испуга. Калека вздрогнул, не сразу узнав знакомый голос. Это бежал, утопая по пояс в траве, Генхард.

— И убью-у-у-у! — сдавленно выл парнишка. — Всех вас поубиваю-у-у!

Запыхавшийся, с соломой в волосах, он выскочил на поляну и остановился перед столбом Астре, утирая сопли грязным рукавом.

— А и не подохнете никак сво-олочи-и-и!

— Хватит стенать, — отрезал калека. — Делай, что велено.

Он оттолкнул испуг паренька. Это было не так уж трудно: связь между ними еще не окрепла.

— Да сгорите вы все-е-е! — всхлипывал Генхард. — И я вместе с вами уродами!

— Ты укрытие сделал?

— И н-не сделал я! Где я тебе тут его соображу? В голом поле? Хоть бы деревце в округе бы-ы-ыло! Траву вокруг столбов и ту покосили всюу-у-у!

— Ладно, не вой. Нож взял?

— А и взял! Еле добег до вас проклятущих! Думал, меня по дороге поджари-ит! А-а-а-а, солнца нету совсе-е-ем! Помрем все вот-во-от!

Он продолжал причитать, пока освобождал пленников. Астре велел сначала заняться младшими. Время стремительно таяло. Генхард оттаскивал спящих в сторону и скулил:

— Подохну-у-у из-за куценожки проклятого! Сгорю ведь!

Слезы катились градом. Тощие руки тряслись.

Астре отгородился от стонов и воплей. Он думал о другом. Рядом ни леса, ни оврага, ни впадинки. Что толку от стараний Генхарда, если негде укрыться от затмения? Астре велел резать траву и закидывать детей. Привязанный к столбу и как никогда беспомощный, он ненавидел себя. Девять человек обрек на смерть. Иремил и отец уже погибли из-за него.

Больно. Как же больно. Астре прокусил губу до крови. Прималь спас бы всех. Не требуя помощи. Не сомневаясь. Рядом с ним дети чувствовали защиту. Теперь, когда Иремила не стало, Астре должен был заступить на его место. Но как? Как он мог оградить семью от затмения? Он оставался слабым, даже используя дар прималя. Все силы уходили на то, чтобы вернуться в тело.

— Что если… без возврата? — шепнул калека.

Больше он не сомневался. Завещания прималя одно за другим проносились в памяти яркими сполохами. Знания, которые Астре всю жизнь пытался отринуть, вливались в него, выталкивали из тела.

— Да не может эта твоя трава! — ревел Генхард. — Тут целое поле скосить надо, чтобы их закидать! А я-то как спрячусь? А на меня тебе, куценожка, наплева-а-а-ать!

Он всхлипывал, иногда замирал, со страхом глядя в нагое небо, и снова принимался рвать сухие, шелестящие стебли.

— Все! Все! — Генхард упал на землю обессиленный. — Не спасет их твоя трава! Не спасет! И тебя я отвязывать не буду! Чтоб тебя первого сожгло!

Он прижал колени к груди и качался взад-вперед. Потом вскочил.

— Чего молчишь, а? Чего молчишь?!

Астре не отвечал. Он, не моргая, смотрел вдаль. Не шевелился. Почти не дышал. Он ждал ответа. И ответ пришел.

Генхард проследил за взглядом безногого и поперхнулся воздухом. С запада ударил ледяной ветер, пронзил легкие, скользнул под трепещущую одежду, смахнул черные сосульки со лба. Запад наливался свинцом. Бушевал. Клокотал. Словно кто-то невидимый натягивал на небо плотное одеяло из туч.

Стремительно надвигалась гроза. Генхард глянул на Астре и увидел, как в его глазах отразился первая вспышка молнии.

— Проклятый колдун! — закричал парнишка и присел на корточки.

Ураганный ветер сбивал с ног. Плохо вкопанный столб справа от Астре рухнул в траву. Генхард ухватился за второй и зажмурился. Калека смотрел, не моргая. Он не чувствовал тела. Онемевших рук. Затекших культей. Разум Астре растворился высоко наверху. Он сгонял капли в облака. Направлял ветер. Лепил тучи.

— В тебе есть дух прималя, — часто повторял Иремил. — И он куда больше моего.

— Откуда ты знаешь? — спрашивал Астре.

— Я проверял тебя и не раз. Только не говорил, как и зачем. Хочешь, я научу тебя тому, что знаю?

— Нет.

Астре не хотел быть прималем. Но Иремил не слушал калеку. Он часто брал его с собой в походы по пустынным землям и рассказывал, как мир делится на мельчайшие частицы, а из них рождаются вода, земля и воздух. Как ладони чувствуют живые вибрации под землей. Как глаза проникают вглубь человеческих душ и видят изнанку.