Шепот под землей

Я услышал яростный рев, потом звонкий удар, потом стон. И не успел опомниться, как уже с разложенной дубинкой в руках мчался через дорогу, к переулку напротив рынка. Там маячили двое в толстых зимних куртках. Они избивали третьего, который скорчился на снегу.

– Стоять! – заорал я. – Полиция! Что здесь происходит?

Традиционное привествие, без него никуда.

Они развернулись и уставились на меня, один здоровенный, другой маленький и тощий. Опять-таки классическое сочетание. Тощего я узнал, это был Кевин, мать его, Нолан. Будь он один, наверняка бы смылся, но у его дюжего приятеля храбрости оказалось побольше.

Фишка полицейской службы в том, чтобы встревать в такие переделки с некоей долей удовольствия, иначе просто не выйдешь победителем. А фишка таких граждан, как, например, здоровенный туповатый друг Кевина Нолана, рванувшийся мне навстречу, – твердое убеждение, что перед хорошей дракой обязательно надо обменяться «парой ласковых». Но я не собирался действовать в рамках этого убеждения.

Здоровяк только и успел понять, что я не остановлюсь. А больше ничего не успел, поскольку я с налета двинул его плечом в грудь. Он качнулся назад и не удержал равновесия, споткнувшись об типчика, которого они били. Когда здоровяк заорал и свалился, я так шарахнул чертова Кевина Нолана дубинкой по бедру, что нога у него, наверно, онемела по всей длине. Потом просто толкнул в плечо, и Кевин тоже упал.

– Ах ты, ублюдок, – прохрипел верзила, начиная подниматься.

– А ну лежать, а то переломаю к чертям руки! – рявкнул я, а сам подумал: хреново, наручников-то всего одна пара. Но верзила, к счастью, послушно опустился на снег.

– Ты че, правда из полиции? – чуть ли не жалобно спросил он.

– Кевина вон спроси, – ответил я.

Здоровяк вздохнул.

– Тупой ты кусок дерьма, – сказал он Кевину. – Идиот, каких мало.

– Ну откуда ж я знал, что он сюда явится, – ответил Кевин.

– Захлопни пасть! – рыкнул здоровяк.

Я спихнул его ноги с пострадавшего, который все еще лежал лицом вниз. Он перевернулся и одарил меня широкой улыбкой. Это оказался Зак. Ну кто бы мог подумать.

– Знаешь, я так надеялся на помощь святого Бернара[22], – сообщил он.

– А заслуживаешь хорошей трепки, – отозвался я.

И полез в карман за телефоном, намереваясь включить его и вызвать подкрепление. Вдруг Зак дернул меня за штанину и показал пальцем на проулок впереди.

– Эй, гляди!

К нам кто-то бежал. Я шагнул, загораживая этих троих, и заорал:

– Назад!

Бегущий полез за оружием.

Когда человек хочет достать ствол, это видно сразу и безошибочно. Характерным легким движением он отогнул полу куртки, другую руку запустил куда-то под мышку, нашаривая рукоять пистолета. Я не дал ему завершить маневр: воспроизвел в голове нужные формы, выбросил вперед левую руку, в которой еще сжимал телефон, и крикнул гораздо громче, чем следовало:

– Импелло Палма!

Найтингейл пробивает фаерболом стальную броню толщиной в десять сантиметров. А я способен лишь прожечь картонную мишень, в которую попадаю девять раз из десяти. Но копу, в целях безопасности общества, реально надо иметь в арсенале что-то менее смертоносное. Я дважды применял импелло, когда был очень зол, и в первый раз нарушитель получил серьезные травмы, а во второй – погиб. Но, по мнению Найтингейла, хуже то, что я в процессе изменял заклинание: спонтанно создавал новую форму и «прицеплял» ее к основной. Он сказал, это называется turpis vox, «незримое слово», и является типичной ошибкой всех начинающих магов.

– Вам кажется, что вы изобрели новую форму, – говорил он, – а на деле всего лишь искажаете нужную. Если это войдет в привычку, то в дальнейшем при использовании серьезных сложных заклинаний ваши искаженные формы не соединятся с другими.

Я опрометчиво заявил, что те немногие заклинания, которые я применяю, действуют как надо. Найтингейл вздохнул.

– Вы, Питер, пока еще осваиваете заклинания первого-второго порядка. То есть несложные и безопасные, поэтому обучение и начинается именно с них. Но когда перейдете к заклинаниям высшего порядка, права на ошибку у вас уже не будет. Поэтому если не научитесь правильно использовать формы, они в нужный момент могут не сработать или подействовать самым непредсказуемым образом.

– А вы, кстати, ни разу не показывали мне сложных заклинаний, – заметил я.

– В самом деле? – удивился Найтингейл. – Это нужно исправить.

Он глубоко вздохнул и, странновато, эдак по-театральному взмахнув рукой, продекламировал заклинание – длинное, форм в восемь.

Ничего не произошло. Я отметил это вслух, вызвав, что бывает нечасто, улыбку наставника.

– Взгляните наверх, – сказал он.

Подняв глаза, я обнаружил, что над головой сгущается облачко – совсем маленькое, размером с чайный поднос. Состояло оно словно из густого-густого пара, и, когда сформировалось полностью, на мое запрокинутое лицо закапал дождь.