Шепот под землей

В глотку потекла вода. На вкус она была как… как вода после многочасовой жажды. То есть как сама жизнь. Сколько же времени я провалялся под кучей обломков? Хотел спросить, но снова закашлялся. Решил молча наслаждаться живительной влагой. Набрал полный рот и запрокинул голову. Спасатель убрал соломинку. Тут я понял, что он лежит на платформе и свешивается вниз, чтобы дотянуться до меня через пролом в бетоне. Позади него стоял штатив с переносным прожектором, дальше в полутьме угадывались груды битого камня. Это было странно – я мог поклясться, что провалился не глубже чем на пару метров. Но чтобы извлечь меня на поверхность, понадобился еще целый час.

Трудно описать безмятежность, которая приходит, когда тебя спасают от смерти. Как будто рождаешься заново. И точно знаешь, что будешь теперь делать со своей жизнью – даже если и раньше делал то же самое.

Меня уложили на носилки, поставили капельницу, подключили кардиомонитор и посредством маски дали вдохнуть живительного кислорода. И все было прекрасно, пока надо мной не склонилась Леди Тай с недовольным лицом.

– Тайберн, – сказал я.

– А ты кого ждал? – усмехнулась она. – Международную спасательную службу?

Вообще-то пса по имени Тоби, подумал я, но промолчал: жить мне еще не надоело.

– Вы услышали меня? – спросил я вместо ответа, удостоверившись, что рядом никого нет. – Я послал зов при помощи магии.

– Нет, мальчик мой, я тебя почуяла. Ты ужасно вонял там, над коллектором. Я бы тебя там и оставила, но не могла: подохнув, ты стал бы вонять еще хуже.

Леди Тай склонилась еще ниже, почти качаясь губами моего уха. Ее дыхание пахло шафраном и мускатным орехом.

– Однажды, – промурлыкала она, – я попрошу тебя оказать мне услугу. И знаешь, каков будет твой ответ?

– Да, мэм, конечно, мэм, как пожелаете, мэм.

– Если встанешь у меня на пути, Питер, – прошептала она, – я буду считать тебя врагом. Так что, становясь у меня на пути, подумай дважды, хочешь ли ты быть моим врагом.

Я не успел придумать в ответ ничего умного – она выпрямилась и ушла.

22. Уоррен-стрит

Я никогда не относился к людям, которые, заболев, убеждают всех, что они совершенно здоровы и порываются раньше времени встать с больничной койки. Если чувствуешь себя так же дерьмово, как я сейчас, значит, организм пытается сказать: лежи, так тебя растак, смирно и поглощай много жидкости. Желательно внутривенно.

Что я, собственно, и делал.

Сначала удивился, что меня привезли в Королевский госпиталь, – есть клиники гораздо ближе к «Оксфорд-cеркус», и в каждой имеются отделения травматологии. Но потом из-за плеча ординатора, изучавшего мои синяки, порезы, ссадины и другие возможные повреждения, начал выглядывать доктор Валид. Ординатору, который, судя по выговору, получил частное образование и унаследовал от родителей живой и уверенный ум, надо отдать должное: он старался демонстрировать профессиональное спокойствие и хладнокровие. Но жилистый и молчаливый шотландец шести футов ростом не может не внушать робость. Поэтому, вызвав медсестру, чтобы та сделала нужные перевязки, ординатор улыбнулся дежурной улыбкой и немедленно свалил из палаты. Днем доктор Валид – всемирно известный гастроэнтеролог. Но под покровом ночи он надевает зловещий белый халат и превращается в главного британского эксперта в криптопатологии. Все необычное в живом или мертвом виде попадает к нему. Включая меня и Лесли.

– Добрый вечер, Питер, – улыбнулся он, подходя ближе. – А я-то надеялся, вы хотя бы до Рождества дотянете без телесных повреждений.

С этими словами доктор посветил мне в глаза фонариком, проверить реакцию зрачков. До него сегодня это уже делали четыре человека. Но, возможно, он как раз проверял что-то другое.

– Опять на МРТ отправите? – поинтересовался я.

– Непременно, – отозвался доктор, прямо-таки светясь от радости. – Благодаря вам с Лесли я наконец начал составлять пристойную статистику изменений, которые происходят с мозгом человека, когда он приобщается к магии.

– О каких изменениях идет речь?

– Пока рано говорить, – покачал головой доктор. – Но хотелось бы обследовать вас как можно скорее. Сегодня вечером у меня поезд в Глазго.

– Едете домой на Рождество?

Усевшись на край кушетки, доктор Валид нацарапал что-то в своем блокноте.

– Я каждый год езжу на праздники в Оубэн.

– А ваши родные – они разве не мусульмане?

– О нет, – мягко усмехнулся доктор, – преданные сыны и дочери шотландской церкви, все до единого. Очень строгие, серьезные люди, но только не в это время года. Они от души радуются Рождеству – а я радуюсь встрече с ними. И потом, они всегда рады видеть меня, я ведь везу им птицу к праздничному столу.

– Значит, индейку вы покупаете?

– Конечно, – кивнул доктор, – я должен знать наверняка, что она халяльная.