Шепот под землей

Это была дрожь бетонной толщи, пронзительный, въедливый скрежет металла по камню. Едва я открыл рот, чтобы закричать, как сверху градом посыпались комья земли. Пришлось повернуть голову набок и яростно отплевываться, чтобы не задохнуться. Яркий солнечный свет ударил, как наотмашь, в лицо, и чьи-то пальцы вцепились мне в плечи. Раздалось кряхтенье и брань пополам со смехом. А потом меня дернули вверх, выволокли на свет божий и уложили на спину. Я забился, как рыба, замолотил руками по земле – просто потому, что теперь мог.

– Гляди, вот припадочный! – сказал кто-то.

Я успокоился и перевернулся на бок, пытаясь отдышаться.

Лежал я, как ни странно, на траве. Чувствовал ее под щекой, свежий запах щекотал ноздри. Где-то над головой непривычно громко пели птицы. Слышалось многоголосье толпы, что было вполне логично. А еще – мычание скота, и вот это уже удивляло.

Как только глаза привыкли к яркому свету, я обнаружил, что лежу на заросшем травой берегу. Метрах в трех от меня колебалось марево пыли, которую поднимали идущие мимо люди и стадо коров. Это были миниатюрные коровы, высотой едва по грудь парнишке, который гнал их, умело щелкая кнутом с длинной рукоятью. За мини-коровами тянулась вереница странно одетых людей. У каждого был либо заплечный мешок, либо сумка на лямке. Одеты они были по большей части в длинные рубахи, темно-красные, зеленые и коричневые. На головах – шапки и капюшоны. Кто-то шел с голыми ногами, кто-то – в панталонах. Хватит пялиться, подумал я, надо собраться с силами и сесть.

От «Оксфорд-cеркус до ближайшей фермы километров пятнадцать. Меня куда-то увезли?

Я попытался собрать во рту хоть сколько-нибудь слюны. Вот бы у кого нашлось попить. Желательно прямо сейчас.

В паре метров от меня сидели трое парней сомнительного вида и изумленно пялились на меня. На двоих были только свободные льняные штаны, завернутые за пояса и еле-еле достигающие коленей. Голые плечи лоснились от пота и бугрились узлами мышц. У одного вдоль предплечья протянулись двумя толстыми красными полосами ужасные рубцы. На головах у них были грязные повязки, тоже льняные. Но оба щеголяли аккуратно подстриженными бородками.

Третий был одет лучше: в изумрудно-зеленый камзол с тонкой вышивкой по вороту и манжетам. Под камзолом была белоснежная рубашка. Талию перехватывал кожаный пояс с затейливой пряжкой. А на поясе, вопреки пункту номер 139 «О запрете публичного ношения холодного оружия» Закона об уголовных преступлениях 1988 года, висел классический английский рыцарский меч с крестовидной рукоятью. Темные волосы меченосца были обрезаны по шею. Его бледное лицо и темно-синие глаза показались мне смутно знакомыми, словно я знал его брата или еще какого родственника.

– Обгорел, что ли? – спросил один из полуголых парней.

– Он родился горелым, – ответил рыцарь. – Это же арап.

– А он верует в Христа?

– Да, и думаю, еще покрепче тебя, – сказал рыцарь. – А вон там, – он указал куда-то поверх их голов, – разве не ваш господин? И разве не должны вы сейчас работать?

Второй парень, который молчал, только сплюнул на землю. Его приятель, мрачно дернув подбородком в мою сторону, сказал:

– Это мы его откопали.

– И он, я уверен, испытывает глубокую благодарность.

Ладонь рыцаря как бы случайно легла на рукоять меча. Молчун снова плюнул и хлопнул приятеля по плечу – пойдем, мол, отсюда. Глянув им вслед, я увидел вереницу людей в такой же одежде, где-то около тридцати человек. При помощи лопат, граблей и других орудий разрушения они рыли глубокую канаву параллельно дороге. И очень напоминали бригаду каторжников – у них даже надсмотрщик был. Тучный, в бежевых панталонах и красно-коричневой рубахе с потемневшими от пота подмышками. У него на поясе тоже висел меч. А вот классического атрибута злодея, солнечных очков с зеркальными стеклами, на нем не было – их еще не изобрели.

Мой благородный избавитель проследил за моим взглядом.

– Воры, – заметил он.

– Что же они украли?

– То, что по праву рождения принадлежит мне, – ответил он. – И сейчас продолжают это присваивать.

Несколько рабочих опускали в канаву выдолбленные изнутри бревна. Они скреплялись при помощи древесной смолы, образуя неровную корявую трубу, называемую также водоводом.

– Вода, – выдохнул я и сглотнул сухим горлом.

– А мозги у тебя от солнца не спеклись, – заметил мой собеседник.