Шерли

Наконец Мур вернулся, спокойно обозрел царившую суету, насмешливо покосился на разошедшуюся Шерли и заметил, что в этом конце комнаты действительно жарковато и такая атмосфера годится лишь хладнокровным людям вроде него самого, после чего отодвинул в сторону служанок, салфетки, шелковый подол и уселся там, где ему и было изначально предназначено сесть. Шерли притихла, черты ее лица разгладились, возмущенно поднятые брови опустились, капризно изогнутые губы приняли обычное выражение. Своенравность и проказливость уступили место иным чувствам, неловкие порывистые движения, которыми она изводила беднягу Сэма Уинна, сменились плавными и грациозными. Однако благосклонного взгляда Мур так и не удостоился, напротив: Шерли обвинила во всех неприятностях именно его и посетовала, что лишилась уважения мистер Рэмсдена и бесценной дружбы мистера Сэмюела Уинна.

– Сама бы я не обидела ни одного из этих джентльменов! – заявила она. – Я всегда относилась к ним обоим с огромным уважением, а теперь, из-за вас, посмотрите, как с ними обошлись! Не буду знать покоя, пока не заглажу свою вину. С соседями надо дружить! Завтра мне придется отправиться на мельницу в Ройд, утешить мельника и повосхищаться зерном, послезавтра непременно наведаюсь в Уолден-Холл, которого терпеть не могу, и принесу в ридикюле половинку овсяной лепешки для ненаглядных пойнтеров мистера Сэма.

– Несомненно, вы знаете кратчайший путь к сердцу своих обожателей, – тихо промолвил Мур.

Вид у Роберта был довольный, только он вовсе не спешил выразить благодарность за отвоеванное для него место и даже не извинился за доставленные неприятности. Невозмутимость ему удивительно шла. Умение владеть собой делало его еще красивее и приятнее в общении. Глядя на Мура, вы бы и не подумали, что перед вами несчастный, балансирующий на грани полного разорения. Рядом с богатой наследницей он смотрелся как равный, и чувство равенства делало его спокойным – может, даже чересчур спокойным. Замечая, как он смотрит на мисс Килдар сверху вниз, обращаясь к ней с репликами, вы могли бы вообразить, будто Мур превосходит ее не только ростом, но и положением в свете. Лицо Мура еще сильнее посуровело, взгляд стал почти жестким. Они оживленно что-то обсуждали, стараясь говорить потише, и Шерли забрасывала его вопросами, а он явно отказывался удовлетворить ее любопытство. Один раз она посмотрела ему в лицо, мягко и в то же время настойчиво требуя более определенного ответа. Мур заулыбался и промолчал. Шерли вспыхнула и отвернулась, однако через две минуты он снова завладел ее вниманием. Похоже, взамен нужных ей сведений Мур надавал каких-то обещаний.

Судя по всему, мисс Хелстоун было плохо от жары – она становилась все бледнее. Чаепитие шло своим чередом, наконец прочитали благодарственную молитву, и Каролина поспешила вслед за Гортензией, которая уже вышла с мисс Манн на свежий воздух. Роберт Мур тоже поднялся – наверное, хотел побеседовать с кузиной, только прежде ему пришлось раскланяться с мисс Килдар. Тем временем Каролина скрылась из виду.

Гортензия приняла бывшую ученицу скорее с достоинством, чем с теплотой. Ее глубоко оскорбило распоряжение мистера Хелстоуна, к тому же она считала, что Каролина соблюдает его слишком неукоснительно.

– Ты ведешь себя с нами как чужая, – строго проговорила Гортензия, в то время как ученица сердечно пожимала ей руку.

Ученица слишком хорошо знала свою наставницу, чтобы возражать или упрекать в холодности. Она ждала, пока та отдаст дань своей церемонности, будучи уверена, что вскоре присущая ей bonté (я использую это французское слово потому, что оно означает то, что я имею в виду: не доброту как таковую и не добродушие, а нечто среднее) возьмет верх. Так и случилось. Гортензия вскоре пристально рассмотрела личико Каролины, заметила предательскую худобу и бледность и смягчилась. Расцеловав ученицу в обе щеки, она с тревогой осведомилась о ее здоровье. Каролина радостно ответила, что все хорошо, но если бы не мисс Манн, отвлекшая внимание Гортензии, ей пришлось бы подвергнуться подробным расспросам и выслушать бесконечную лекцию. Бедная старушка совсем утомилась и попросила проводить ее домой. От усталости она сделалась сердитой и даже не заговорила с Каролиной, к тому же ее белое платье и прелестный вид пришлись мисс Манн не по нраву. Одинокая старая дева предпочитала видеть ее грустной и в будничном коричневом шерстяном или сером хлопчатобумажном одеянии; сегодня она едва признала свою юную знакомую и приветствовала ее кивком. Гортензия заранее обещала проводить мисс Манн, поэтому дамы ушли вместе.