Шерли

Тебе не доводилось слышать этот клич, любезный читатель? Это и к лучшему для твоих ушей, а может, и для сердца, поскольку если он сотрясает воздух ненавистью к тебе самому, или к людям, близким тебе по духу, или направлен против взглядов и идей, которые ты одобряешь, то гнев вскипает от этого злобного рева. Лев, рыча, потрясает гривой и поднимается на вой гиены, сословие яростно восстает против сословия, оскорбленный и негодующий средний класс обрушивается с беспощадным презрением на изголодавшийся и разъяренный класс трудящихся. В подобные минуты трудно быть снисходительным и справедливым.

Каролина встала, Шерли обняла подругу, и они замерли, как два стройных деревца. Клич звучал долго, и когда он стих, ночь все еще наполнял ропот взбудораженной толпы.

«Что будет дальше?» – пронеслось в мыслях у обеих девушек, однако ничего не произошло. Фабрика стояла безмолвная, словно склеп.

– Только бы он был там не один, – прошептала Каролина.

– Готова биться об заклад на все свое имущество, что он там не один и ничуть не встревожен, – отозвалась Шерли.

Мятежники начали стрелять. Ждали ли обороняющиеся этого сигнала? Похоже, да. До сих пор безжизненная фабрика пробудилась: из черных оконных проемов вырвались сполохи огня, и над лощиной прогремел залп мушкетов.

– Наконец-то Мур заговорил! – воскликнула Шерли. – Похоже, он отлично владеет речью – это тебе не робкий одинокий голос.

– Долго же он сдерживался, – произнесла Каролина. – В чем в чем, а в поспешности его не упрекнешь. Они начали первыми. Разбили ворота и окна фабрики, стреляли в его людей, и только потом Мур ответил.

Что же творилось во дворе фабрики? Из-за темноты было не разглядеть, но там явно происходило нечто ужасное – суматоха, яростные атаки и беспорядочные отступления. Двор и сама фабрика превратились в поле битвы. Стреляли почти без перерыва, а в коротких промежутках между выстрелами слышались стоны, крики, топот и звуки борьбы. Нападающие явно пытались ворваться в здание фабрики, а те, кто держал оборону, отчаянно отбивались. Главарь мятежников громко крикнул:

– Парни, заходите сзади!

Чей-то голос ответил:

– Давайте-давайте, мы вас встретим!

– Вперед, к конторе! – раздался приказ.

– Добро пожаловать! Мы вас и там ждем!

Действительно, едва толпа мятежников двинулась к конторе, как выстрелы загрохотали еще громче и дружнее, чем прежде. Голос, который отвечал толпе, принадлежал Муру. По тону стало ясно, что его охватил боевой задор. В душе каждого сражающегося пробудился разъяренный зверь и на время одолел разумную человеческую сущность.

У девушек пылали лица и стучали сердца, обе понимали, что, если вмешаются в сражение, ничем хорошим это не закончится. Им не хотелось наносить удары, а тем более получать их, но ни Каролина, ни Шерли просто не могли убежать или упасть в обморок. Не могли они и отвести взгляд от клубов дыма, вспышек выстрелов и от этого мрачного, жуткого зрелища.

«Когда это прекратится? Кто победит? – мелькали в их головах тревожные мысли. – Неужели мы не сумели помочь?» Обе с нетерпением ждали этого. Хотя Шерли, обычно высмеивавшая излишнюю горячность в себе и других, уверяла Каролину, что даже успей вовремя, все равно не смогли бы ничего сделать, сама была полна готовности отдать свою лучшую ферму, лишь бы помочь Муру и его товарищам.

Однако ждали девушки напрасно: желанный шанс так и не представился. Впрочем, ничего удивительного. Мур уже много дней, а может, и недель, ожидал нападения и тщательно подготовился. Он укрепил здание фабрики, которое и само по себе было достаточно прочным, собрал и вооружил людей, а теперь, будучи человеком мужественным и хладнокровным, защищался с несгибаемой твердостью, вдохновляя соратников, и они следовали его примеру.

Мятежников еще нигде так не принимали. На других фабриках они почти не встречали сопротивления, и решительная, хорошо организованная оборона стала для них полнейшей неожиданностью. Когда главари увидели, как вокруг падают раненые сообщники, а стрельба из фабрики не прекращается, почувствовали хладнокровную решимость Мура и услышали его презрительный голос, грозивший смертью, им стало ясно – надо отступать. Торопливо собрав людей, они отвели их подальше от фабрики и устроили перекличку, но не по именам, а по номерам. Затем толпа рассеялась по полю, оставив за собой тишину и разрушения. Битва длилась менее часа.

Близился рассвет. На западе было еще темно, но на востоке небо начало розоветь. Казалось бы, девушки, с тревогой наблюдавшие за побоищем, должны со всех ног броситься к победителям, за которых искренне переживали и волновались, однако вместо этого подруги осторожно приблизились к изуродованному зданию, а когда большие двери фабрики внезапно распахнулись и во двор хлынули те, кто ее оборонял, поспешно укрылись в сарае, где обычно хранились бревна и металлический лом.