Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков

Разносторонность обеспечивает им ряд преимуществ. Волкам, например, для групповой охоты на крупную добычу требуются обширные территории, и, когда застройка вторглась в дикие регионы, волкам пришлось уйти. Лисицы от этого выиграли вдвойне, ведь волки их убивали, а среди домов для них открылась масса возможностей. Чтобы найти пищу в скудном еловом лесу, лисам нужно обследовать несколько квадратных километров, и в городских кварталах они благоденствуют. Помойки в изобилии обеспечивают их пропитанием, поскольку люди выбрасывают много еды. В пригородных садах имеются компостные кучи, фрукты и ягоды, и пестицидов там применяют значительно меньше, чем в деревне. Вдобавок в застроенных районах запретили охоту, да и горожане относятся к лисицам не слишком враждебно.

В ходе урбанизации 1930-х годов заметили, что лисицы стали проникать в английские города. К концу ХХ века в Европе обитали сотни тысяч городских лисиц. Повсюду создавалась человеческая среда, где немного природы существовало лишь вкраплениями, и многие животные научились жить в темных закоулках городской застройки. На окраинах всё чаще видели косуль, зайцев, лосей, бобров и кабанов; словом, половина видов Северного полушария перебралась в города и поселки.

Не то чтобы они нас вытесняли. Тысячу лет назад мы и наш скот составляли два процента всех млекопитающих на Земле, но с тех пор соотношение изменилось. Поскольку наша собственная численность через равные промежутки времени удваивалась, теперь мы и наши домашние животные составляем более девяноста процентов мировых млекопитающих. Помимо нас самих, это прежде всего миллиарды коров и свиней, а вдобавок полмиллиарда собак и полмиллиарда кошек. А вот львов, которых называли царями зверей, осталось около двадцати тысяч, ибо примерно половина всех диких животных за короткое время исчезла.

Вот почему движение, именуемое Rewilding («Восстановление плейстоценовой мегафауны»), намерено с помощью Всемирного фонда дикой природы отчасти «вернуть диких животных» в Европу. Необходимо облегчить рыбам странствие в потоках, а диким животным предоставить бывшие сельскохозяйственные территории. Собственно, каждый квадратный километр города требует в сотни раз большей природной площади, где могут расти пищевые продукты и очищаться отходы, так что в наших общих интересах обеспечить природе больше места.

Всё это мне было известно. Но как я сама могу предоставить диким животных больше пространства? Возможно ли рассматривать лисицу как более свободный вариант собаки? Вообще-то она всего лишь требовала, чтобы ее оставили в покое на ее территории. Может, это и есть, так сказать, нужный путь? Лисицы ведь знают природу, с которой так сжились, и, учитывая все возможности, как бы угадывают путь прежде, чем он возникает.

В апреле я опять поехала на участок. Меня одолевало весеннее беспокойство, которое лучше всего лечится на природе; вдобавок, возможно, все-таки придет землекоп. В ожидании его я рассчитывала немного навести порядок в вещах, оставшихся от мамы и от прежних владельцев.

Я же видела, как дом с тремя стенами отличается от четырехстенных. Помещение открыто, и, похоже, кое-кто не устоял перед искушением туда наведаться. На шкафу лежало разграбленное птичье гнездо, а в старом мамином диване возле спинки торчала из дыры набивка. Виновница того и другого, скорее всего, кошка. Когда я переставила прислоненную к стене картину, за ней обнаружилось полдюжины маленьких колбасок. Кошка решила таким манером соблюдать чистоту?

Чтобы предотвратить дальнейшее разорение дивана, я положила на него складной шезлонг как этакую сердитую маркировку территории. Но когда вернулась на другой день, меня ожидало нечто неслыханное. Поверх шезлонга красовалась другая метка – столь же сердитый ответ. Бурый, вонючий.

Я остолбенело смотрела на дерзкую кучку. Ну, это уж чересчур! И о чем это говорит? Метка была лисья. Выходит, открытый дом делят лисица и кошка?

Если вдуматься, между ними, бесспорно, есть сходство. Обе они – одинокие ночные охотники с чувствительными усами, шершавым языком и вертикальными зрачками, позволяющими им видеть при слабом свете. Обе умеют бесшумно подкрадываться и выгибать спинку, обе любят укрываться хвостом, когда сидят или спят. Обе умеют ловить лапой рыбу и играть пойманными полевками или мышами, обе умеют карабкаться; серые лисицы даже умеют втягивать когти, чтобы они не тупились, точь-в-точь как кошки. Хотя лисы принадлежат к собачьим, они приспособились к сходной с кошачьей экологической нише.

Тем не менее кошки и лисы живут в совершенно разных мирах. Кошки – первые животные, которых люди одомашнили ради удовольствия. Хотя они ловили мышей, но, в отличие от собак, не годились для охоты, охраны или пастьбы овец и всегда отчасти оставались дикими. В доме они могут изодрать мебельную обивку, а вне дома убивают десятки тысяч птиц, однако же мы всё кошкам прощаем. После ночной охоты им позволено отдыхать на подушках и на коленях и угощаться лакомствами.