Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков

Ментальное изменение у чернобурых лисиц действительно произошло на удивление быстро. Через шесть поколений лисята при появлении Людмилы начали вилять хвостом. Они даже ложились на спинку, чтобы она трепала их по брюшку, и лизали ей руки. В восьмом поколении не только сохранились щенячье поведение и игривость, но лисята приобрели даже ряд внешних щенячьих признаков. Мордочки стали менее острыми, ушки слегка повисли, а хвосты чуть закручивались колечком.

Кроме того, появилось гормональное отличие. Анализы крови показывали, что у экспериментальных лисиц уровень серотонина выше, чем у лисиц в неодомашненной контрольной группе, а это доказывало, что агрессивность уменьшилась. Изменение было генетическим, что затем подтвердил менее приятный эксперимент. Эмбрионы спокойных самок пересадили агрессивным, и родившихся детенышей тянуло к людям, хотя неприрученные приемные матери их наказывали.

Далее решили посмотреть, сможет ли самый спокойный лисенок жить у Людмилы дома. То есть попытались сделать очередной шаг к завоеванию доверия лис. В случае успеха будет достигнута доместикация. Слово это происходит от латинского domus, «дом», – иными словами, речь идет о домашних животных, обитающих в человеческом жилище или в загоне. Лисенок, которого Людмила взяла в дом, поначалу был отнюдь не в восторге. С тех пор как его разлучили с сестрами и братьями и закрыли в доме, он словно потерял радость жизни и даже от еды отказывался. А когда в конце концов смирился, искал укрытия в кровати своей хозяйки.

Так путем отбора одомашнили чернобурых лис. Позднее их продали по тысяче долларов за штуку, поскольку многим казалось весьма соблазнительным держать дома необычное животное. Их учили садиться по команде, мыли шампунем и сушили шерстку феном, а они ложились на спину, подставляя брюшко, и виляли хвостом. Но кое-что по-прежнему отличало их от домашних собак. Они сохранили достаточно самостоятельности, и общение с ними совсем уж легким не назовешь.

Были ли доместицированные лисицы счастливее своих предков? Оставаясь вечными щенками, они более не отвечали за свою жизнь, да и риски, сопровождавшие их в природе, исчезли. Но, пожалуй, они утратили и кое-что еще.

Однажды я видела, как через площадь вели лисицу, а она неловко вертелась в шлейке, припадая к земле и стараясь спрятаться от взглядов. В ней еще жила боязливость обитателя дикой природы. Видела я и ручных лисиц, которых снимали на пленку в гостиной, где они носились, точно гиперактивные дети, ведь в домах они лишены не только свободы: там недостает рисков и изменчивых впечатлений, какими изобилует лисья жизнь в лесу. Мы сами ищем риск в спорте, играх и прочих сильных ощущениях, но диким животным скука незнакома, потому что они постоянно рискуют жизнью. И делают всё, чтобы выжить. Однако ж ныне люди тратят всё больше средств на антидепрессанты для домашних животных.

Встреча с лисятами разом изменила мое отношение к норе возле столярки. Теперь она стала апогеем семейной саги, которую я задним числом могла себе представить. Лисицы спариваются зимой, так что потомство появляется по весне; у постоянных пар зимой тоже начинаются заигрывания. Самочка призывно ложится на спину или подталкивает самца задом, а в следующий миг, к его досаде, она уже далеко. Когда в конце концов она выражает готовность к близости, они долгое время остаются неразделимы, а любовь сопровождается таким шумом, что их визгливые вопли нередко истолковывают как признак драки. Значит, январской ночью я слышала дикие брачные крики, и, пока мне представлялись ужасные драмы, лисицы любовно жались друг к другу.

Не расстаются они и позднее, хотя каждый охотится сам по себе; кроме того, лисицы делят между собой родительские обязанности. Самка устраивает нору, где приносит потомство, и остается рядом с ним, ведь жизнь лисят полна опасностей. Поскольку они зависят от материнского молока, тепла и защиты, самец приносит добычу к норе, но внутрь его не пускают. Если он опаздывает, самка сердито лает на него, так что и ему приходится несладко.

Короче говоря, лисьему семейству без норы нельзя; пусть там и живут. К тому же пока им никто не помешает, ведь землекоп и на сей раз не явился, но теперь я даже обрадовалась этому. Мне пора было в Стокгольм, так что вернулась я на участок лишь через некоторое время.

На сей раз я старалась держаться как можно осторожнее. Говорят, лисицы слышат тиканье часов за тридцать метров, поэтому вечером я высматривала лисье семейство из окна. В приглушенном весеннем освещении среди сосен белел торфяной мох, и мало-помалу меня охватило задумчивое настроение. Лисиц я не видела, но во мне запечатлелась природа, среди которой они жили. Наверно, увидеть дикое – всё равно что открыться чему-то нежданному, примерно как в лирике? С этой мыслью я уснула.

На рассвете меня разбудил стук. Глянув в окно, я увидела косулю: она щипала листья с куста смородины, и ветки стучали по стене. Я тихонько вышла на крыльцо и замерла. Прямо передо мной стояла лисица, не замечавшая ни меня, ни косули. Она высматривала птиц на березе.