Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова

Надо сказать, что практика в большинстве лечебных заведений для студентов медучилищ сводилась исключительно к мытью полов. Разница между практикой по кожным болезням и практикой по хирургии заключалась в том, что в первом случае ты драил пол в Клинике кожных болезней, а во втором — в хирургическом отделении больницы номер 61.

Но в реанимации Семерки все пошло иначе. В холл, где мы толпились в ожидании, вышла симпатичная кареглазая женщина с фонендоскопом на шее, невиданное дело — улыбнулась и пригласила всех пройти в кабинет.

Я уселся на диван, он был такой уютный, мягкий, что через минуту меня сморило. А та кареглазая женщина принялась с веселым любопытством меня разглядывать:

— Тебя как зовут?

— Меня зовут Алексей Моторов, — немного смутившись от такого персонального внимания, встрепенулся я и сразу проснулся.

— Вот что, Алексей Моторов, я вижу, тебе зевнуть хочется, так ты не стесняйся, зевай себе на здоровье. Лично я никогда себе в этом не отказываю, особенно после суточного дежурства!

Ничего себе, какой невиданный демократизм.

И я сладко зевнул, чему все дружно рассмеялись.

— Ну а меня зовут Лидия Васильевна Суходольская, я заведующая реанимационным отделением и буду вести у вас практику!

Ого! Заведующая отделением практику у нас будет вести? Обычно нас дальше старшей сестры не пускали, а то и вовсе прикрепляли к санитаркам и даже к буфетчицам.

И только Лидия Васильевна решила продолжить, как в коридоре раздался громкий звонок, при звуках которого она вся подобралась, встала и, схватив лежащий на столе фонендоскоп, стремительно направилась к двери.

— Ну и что, так и будете сидеть? — насмешливо бросила она, оглянувшись на нас. — На поступление с улицы не хотите взглянуть? Идите за мной, корифеи, будем вместе больного принимать, у вас же практика!

Сколько же раз потом я принял таких больных? Пятьсот? Тысячу? Две? Не знаю, не считал. Да и какая сейчас разница. Но того, первого, помню и сейчас.

Мы бежали по коридору за Лидией Васильевной, а скорая уже въехала в гараж, на мраморном полу коридора отражались синие сполохи мигалки. Машина еще не успела затормозить, как в ней распахнулись двери, оттуда выскочили врач и фельдшер, они с ходу вытащили носилки, на которых лежал крепкий мужик в строительном комбинезоне. Подкат с носилками тут же завезли в предбанник, и там совсем молодой парень в хирургической робе, чуть старше меня, мгновенно располосовал одежду на этом мужике большими портняжными ножницами. И тогда мы увидели, что на месте левой ноги у строителя было сплошное месиво мяса и костей. Нескольким девушкам нашей группы явно стало плохо, но они держались изо всех сил.

Пока бригада скорой докладывала, что мужик на стройке попал под копер — машину, которая вбивает в грунт бетонные сваи, в зале, похожем на операционную, его уже перекладывали на красивую хромированную койку.

— Так, быстро! Жгут… подключичку… группу… резус… полиглюкин. давление. какое? семьдесят? гидрокортизон туда. на монитор выводи. травматолога. хирурга. рентген. — отдавала короткие приказы Лидия Васильевна, их значение я по большей части не понимал. — Саша, вторую подключичку готовь, одной веной не обойдемся. два куба фентанила вдогонку!

И у нас на глазах стало разворачиваться действо, невиданное ранее. Не знаю, на что смотрели остальные, я же не отводил глаз от этого ладного, симпатичного парня по имени Саша. Вот он за полсекунды воткнул шприц в вену, причем без жгута, лишь рукой чуть сдавил предплечье. Вот набрал шприц крови, с поразительной скоростью что-то накапал на белую тарелку из каких-то флакончиков и стал размешивать эти капли с кровью из шприца. Вот одним движением ловко намазал йодом левое плечо мужика, затем правое, одновременно пинцетом кинул марлевый шарик со спиртом в подставленные ладони Лидии Васильевны, тут же подал лоток с набором для пункции центральной вены, включил наверху монитор, приладил от него провода, тот сразу запикал, и на зеленом экранчике стала выписываться кривая сердечных сокращений. А он уже тонометром давление начал измерять. У меня даже голова закружилась за ним наблюдать.

— Саша, давай инфузию во вторую вену! — снова отдала приказ Лидия Васильевна, она уже вставила пластиковые катетеры в вены справа и слева. — И к интубации готовим!

Ну и фокусник этот Саша! Я никогда не видел прежде, чтобы человек работал с такой быстротой. Как он ловко вскрыл коробку с ампулами, собрал шприц, сбил шприцом носик ампулы, набрал, вколол, подвесил наверх банку, воткнул в нее капельницу, и все это за секунду. Да как все уверенно у него получается! Наверняка это местный уникум. Многорукий бог Шива. Я так никогда в жизни не научусь.

— Все! Интубируем! — взглянув на больного, распорядилась Лидия Васильевна.

Саша подскочил к кровати, немного выдвинул ее вперед, одновременно достал из ящика стола какую-то штуку, щелкнул, нажал и мигом вложил этот инструмент с маленькой горящей лампочкой в протянутую Лидией Васильевной руку.

Она нагнулась, присела, ввела эту штуку с лампочкой в рот строителю.

— Трахея, какая здоровая! Саша, не спи, давай сороковку!