Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова

И он с чувством глубокого удовлетворения, как и всякий человек, который нашел единственно верное решение в сложной ситуации, снял трубку телефона.

Иван шел по коридору одиннадцатого этажа и судорожно вспоминал те слова, фразы, мимику и действия, которыми сопровождались все вызовы в отделения, когда он ходил на них вместе с врачом. Врач в паре с сестрой обычно были задействованы в особо тяжелых случаях, например при остановках сердца, но бывало, что врачу просто скучно идти одному, особенно если далеко.

Путь был неблизкий, сначала Иван прошел сосудистое отделение, потом отделение кардиохирургии, и когда он пересек границу нейрохирургического, он вспомнил все, вплоть до мельчайших деталей.

Винокуров, который все это время нетерпеливо расхаживал по коридору, был весьма озадачен, когда увидел спешащего к нему навстречу реанимационного медбрата Ваню с сумкой в руке и фонендоскопом на шее. Значит, послали медбрата вперед, а врач еле тащится, вот стой опять и жди.

— А где врач? — раздраженно спросил Винокуров. — Я что, до утра тут должен стоять?

— Находиться нужно около постели больного, а не в коридоре! И по мере сил оказывать ему квалифицированную помощь! — назидательно произнес Ваня. Именно так обычно разговаривали врачи-реаниматологи с коллегами из других отделений. — Пройдемте в палату!

Винокуров совершенно растерялся. Может, он чего не знает, может быть, этот медбрат уже институт окончил и в реанимации врачом стал работать?

Но разговаривать таким тоном с собой он больше не позволит! А самое главное, нужно обязательно выяснить статус этого Ивана.

— А все-таки где врачи? — решив немного видоизменить вопрос, переспросил Винокуров. — Ситуация ведь очень сложная!

— Врачи? То есть ситуация настолько сложная, что вам консилиум понадобился, коллега? — усмехнувшись, ответил Ваня. — Пожалуйста, докладывайте, не будем терять времени!

Тут уж Винокуров абсолютно перестал ориентироваться. Действительно, время идет, а задача одна — спихнуть больного всеми правдами и неправдами в реанимацию, тем более что почти уже утро.

Он стал докладывать, а этот, то ли доктор, то ли кто, тем временем присел на край кровати и уже измерил давление, пульс, потрогал лоб, послушал легкие и даже оттянул веко. Да нет, не медбрат, точно доктор.

— Могу ли я увидеть историю болезни пациента? — спросил Ваня. — И рентгеновские снимки попрошу!

«Да, неудобно как получается! — с досадой подумал Винокуров, выйдя в коридор. — Как же это я забыл историю в ординаторской, вот теперь бежать за ней приходится, да понятно почему, все от недосыпа!»

— Вот скажите, пожалуйста, — начал Иван, перелистывая страницы, — вы говорите об ухудшении гемодинамики, а я вижу, что последняя запись этих параметров сделана три дня назад, да и та в нашем отделении! И кровь не перебирали! А снимки? Зачем мне рентгенограммы черепа? Мне нужен свежий снимок грудной клетки! Ведь у вашего больного налицо клиника пневмонии!

— Вы хотите сказать, — совсем потерялся Винокуров, тем более что доктор из реанимации был абсолютно прав, — я должен ночью делать снимок?

— А кто же еще? Конечно! Вы же дежурный врач! — снисходительно ответил Иван. — Да! Видно, ничего вы без нас не можете!

Тут Винокурову стало очень обидно. Мало того что всю ночь не спишь, мало того что ждешь их по часу, так нет, приходят и еще поучают!

— Ведь я тоже могу на принцип пойти! — повысив голос, начал закипать Винокуров. — Вот возьму и без согласования отправлю его к вам, если вы все такие умные!

— Умные? — переспросил Ваня и утвердительно кивнул. — Да уж не без того!

Винокуров опять было полез в бутылку, но Иван вдруг поднялся со стула и вышел в коридор. С минуту он стоял в глубокой задумчивости, затем решительно и твердо произнес:

— Хорошо, я его беру, только мне позвонить нужно, наших предупредить! — и стремительно зашагал по направлению к ординаторской.

Никто не знает, как это произошло. Но действие люминала вдруг закончилось, хлорные каналы в нейронах захлопнулись, и тормозящее действие на центральную нервную систему прекратилось.

Ответственному реаниматологу Виталию Кимовичу почудился звук. Поначалу он был робким, тихим. Потом понемногу нарастал и смелел. Затем стал требовательным и резким. А под конец злым и нетерпеливым.

Что за черт! Кимыч открыл глаза. На тумбочке в изголовье надрывался телефонный аппарат. Рядом, на другом диване, лежал Волохов, его храп входил в резонанс со звонком, вызывая дрожание окон.

Телефон не думал умолкать, Кимыч, приподнявшись на локте, дотянулся до трубки.

— Вас слушают! — хрипло со сна ответил он. — Говорите!

— Алё, это вы, Виталий Кимович? — раздался в трубке веселый голос. — Романов говорит! Я тут в нейрохирургии больного взял. Сейчас к нам везу! Готовьте место!

Ошарашенный Кимыч послушал гудки отбоя, еще раз посмотрел на храпящего Волохова, потом на телефонную трубку в своей руке. Затем секунд десять он увязывал все эти элементы в единое целое, и когда ему это удалось, он побежал.