Шестерка Атласа

Нико подождал, пока перестанут слезиться глаза.

– А может, это ты стала лучше? – без энтузиазма проворчал он.

– Так-то оно так, но ты совершил промах, – заметила Рэйна, как обычно не щадя его чувств.

– Да, ладно. – Слегка надувшись, Нико плюхнулся на траву. – Предлагаю тогда на этом закончить.

Рэйна бросила на траву уничижительный взгляд (похоже, та ее оскорбляла; как-то Рэйна обмолвилась, что некоторые виды английских лужаек склонны к непомерной заносчивости), но в итоге все же без особого удовольствия присела рядом.

– В чем дело? – спросила она.

– Ни в чем, – ответил Нико.

– Ну и ладно.

Эта беседа практически во всех смыслах вышла полной противоположностью той, которая состоялась у Нико совсем недавно.

– Ты крадешься, – обратилась к Нико Париса из раскрашенной комнаты. При этом она даже не оторвалась от книги, которую читала, сидя за столом. – Хватит подкрадываться.

Нико замер у порога.

– И вовсе я не…

– Я телепат, – скучающим голосом напомнила она. – Ты не только крадешься, ты еще и дуешься.

– Ничего я не дуюсь.

Ну ладно, может, не так уж эта беседа и отличалась от разговора с Рэйной.

– Просто войди уже и говори, что тебя гложет, вдруг вместе разберемся, – предложила Париса, отрываясь, наконец, от винтажного выпуска комиксов про Людей Икс. Вот это да! – Чего? – раздраженно спросила она, проследив за взглядом Нико. Выражение ее лица в тот момент точнее всего можно было бы описать как очень строгое. – Профессор Икс – телепат.

– Ну, я знаю, – нерешительно проговорил Нико.

– Ты не считаешь, что его списали с медита?

– Нет, я просто… а, забей. – Он скривился, ероша волосы у себя на затылке. – Да я так… ты занята, и…

– Сядь, – велела Париса, ногой пододвигая ему стул.

– Ну ладно, в общем, так… – Нико неуклюже присел.

– Все же хорошо, – сказала Париса. – Хватит трястись.

– Я не трясусь! – Нико чуть вскинулся, и Париса подняла на него взгляд.

Она все же была отчаянно, невозможно красива.

– Я знаю, – сказала Париса. – Это и сделало меня такой, если ты внимание обратил.

Нико тут же снова стушевался.

– Знаю, – ответил он, уперев взгляд себе в ноги. Неужели и Либби вот так себя чувствует? Он почти никогда не тупил, как она, а если и тупил, по-своему, то не больно-то парился. Ему встречалось много красавиц, и среди них – стервы, но почему же он сейчас растерялся?

– Я не стерва, – уточнила Париса, – я просто бестактна. И пока ты смехотворно не обвинил во всем языковой барьер, – добавила она, едва он раскрыл рот, – я вполне себе бегло говорю на трех языках, так что эта отмазка не покатит.

– Ну, тогда тост за твое лингвистическое превосходство, – уязвленный, проворчал Нико. Париса перевернула страницу.

– Сарказм, – заметила она, – это мертвая форма остроумия.

Даже такое упоминание смертности заставило Нико вздрогнуть, и Париса со вздохом подняла взгляд, привлеченная его движением.

– Да говори уже, – предложила она, отбрасывая комиксы в сторону. – Хватит уже ходить вокруг да около на цыпочках, Николас. Не будь тряпкой, а то и я размякну, хотя словами не сказать, как мало у меня времени на притворство…

– Ты умерла. У меня в голове.

Париса немного помолчала, видимо, снова мельком ныряя в голову, о которой зашла речь. Тут Нико понял, что Париса босая, – заметил розовые ноготки ее стопы, покоившейся на соседнем стуле. Ему не хватало терпения возвести магическую защиту, вот он решил и сейчас не заморачиваться. Он откровенно сосредоточился на созерцании Парисиного лака для ногтей: вдруг эти мысли выдадут его не так сильно, как любые другие, которые Париса могла выловить.

– Не стоит волноваться из-за той меня, что была у тебя в голове, – сказала наконец Париса. – Ее не существует, Нико. Есть только я.

Теоретически хороший совет, но в данном случае – едва ли приемлемый.

– Я в некотором роде чувствую себя ответственным, – признал Нико, – то есть…

– Глупости, – перебила она.

– …Я хотел сказать, что это, наверное, нечестно, – уточнил Нико, – но все же. Почему… – Он не договорил.

– Почему из всех голов я выбрала именно твою? Я же говорила тебе, Нико: потому что ты меньше других способен на вероломство.

– Звучит как оскорбление.

– Отчего же?

– Ну, я получаюсь… какой-то… – забормотал он, немного смущенный. – Наивный?

– Ох уж этот твой мачизм, – вздохнула Париса.

Нико поерзал и снова уставился на ее ногти.

– Как бы то ни было, тебя я в постели желаю видеть больше остальных, – заметила она, глядя ему в глаза и уже только этим обеспечивая ему психологическую травму на ближайшие десятки лет. – Сказать по правде, я редко когда бываю настолько щедра, чтобы держать дистанцию, и еще реже я себя сдерживаю. К несчастью, я сейчас испытываю жгучее желание не погубить тебя.

Нико провел пальцем по ее ноге.

– Кто сказал, что ты меня погубишь?

– О, Нико, хотелось бы мне, чтобы это ты меня погубил, – небрежно ответила Париса, кладя ноги ему на колени, – но, к собственному большому сожалению, я этого не позволю. И потом, ты все делаешь намного более открыто и вкладываешь слишком много себя. Ты бы трахнул меня от всей души, – горестно произнесла она, – а я тебя такой опасности подвергнуть не могу.