Шестерка Атласа

– Объем энергии, который потребовался бы на то, чтобы взломать временные охранные чары… просто немыслим, непостижим, – пробормотал Нико, копаясь в памяти. – К тому же его легко отразили бы другие чары. Магии слишком много. – Его чары, чары Либби – их хватило бы сдержать натиск.

– Ладно, а вдруг все не так?

– Вдруг все не так? Гидеон, все именно так. Тут действует закон сохранения энергии. Никому не удалось бы восстановить такой объем сил в одиночку, если только…

– Если только не удалось, – подсказал Гидеон и добавил: – Если только нет того, кому это по зубам.

Мысль о том, что в мире есть человек, наделенный таким могуществом, мягко говоря, приводила в замешательство. Она просто не укладывал ась в голове. Нико еще не встречал никого могущественнее себя и Либби, и потому если это была работа неизвестного медита, который даже в Обществе не состоит…

– Ему и не надо быть могущественней тебя, – сказал Гидеон. – Хватило бы очень узкой специализации. Нишевой, если не сказать штучной.

– Прекрати, – проворчал Нико, потому что Гидеон взялся читать его мысли. Это была не та телепатия, которой пользовалась Париса – она плевать хотела на Нико и пользовалась способностями, а Гидеон пекся о нем и к магии не обращался. Гидеон знал Нико как облупленного, и от всей его заботы начинало подташнивать, она лишала равновесия. Нико словно укутывали одеялом, усыпляли, разжигая в груди благодатное тепло, растапливающее боль.

– Помоги мне, – сказал Нико. Внезапно у него закончились силы стоять, и он упал навзничь. – Помоги отыскать ее, Гидеон.

– Да, Нико, хорошо.

– Помоги.

– Помогу.

– Обещаешь?

– Да, обещаю.

Он снова почувствовал прикосновение к щеке, только на этот раз теплое и настоящее. Оно воспоминанием явилось из прошлого, накладываясь, как тонкий слой марли, поверх образа того человека, которым он когда-то был.

«Не надо мне помогать, Нико. У тебя своя жизнь, свое будущее…»

«Вот о чем надо думать!»

«Пойми и прими: тикающие часики – это не то же самое».

«Шел бы ты со своими часиками, Гидеон, это мое будущее. Мое».

Призрачный голос Гидеона звучал одновременно в двух местах:

– Спи крепко, Ники. – Гидеон был далеко, в безопасности.

Успокоившись, Нико наконец закрыл глаза и отдался теплым волнам воспоминаний, а они, медленно угасая, понесли его к бездне отдыха.

Париса

Либби не стало, и классу предложили пройти обряд посвящения. Ритуал – очередной – назначили на конец месяца, когда миновал бы ровно год с того дня, как кандидатам предложили шанс побороться за место в Обществе.

Все – включая Далтона и Атласа – три недели безуспешно искали Либби. Поначалу Париса даже пыталась разделить уверенность Тристана. В конце концов, она не желала Либби смерти. А своей симпатией к его непробиваемой логике, получается, потакала вере в то, что Либби – хотя бы пока – жива. Однако с течением времени Париса, больше не улавлива я и не чувствуя даже следа мыслей Либби, потеряла интерес к ее судьбе. Прав Тристан или ошибается… вопрос спорный, вот нечего и думать. Он и сам это понимал, раз уж больше о том не заговаривал. Должно быть, он, как и Париса, почувствовал: что бы ни сотворили с Либби Роудс, она этого наверняка не пережила. Цела она, мертва или застряла сразу в двух этих состояниях, может быть, даже навсегда… пустое мысленное упражнение. Единственный вывод, который Париса считала реальным: если у Общества есть враги, способные начисто стереть с лица земли чье-то сознание, то не стоит теряться, надо выжать из него все, пока это возможно.

Пятеро кандидатов смущенно устроились в раскрашенной комнате, готовые изучать новую тему, по привычке оставив Либби свободное место. Не то чтобы они сидели в определенном порядке, но кое-какие свои ритуалы у них были. Обычно Либби сидела рядом с Нико, который сейчас старательно не смотрел на пустоту по левую руку от себя. А его разум издавал то же самое гудение, что и головы всех остальных: переживание потери, как при утрате конечности.

Париса еще подумала, была бы картина такой же, если бы опустело место Каллума.

– Встречайте, – сказал тем временем Далтон, – Вивиана Абсалон.

Остальные напряглись, когда по его жесту в комнате появился труп женщины. Сохранилась она прилично, а вялое, пустое выражение на лице говорило о том, что она бы и вовсе предпочла не умирать, но смирилась с неизбежным. Тело, в принципе, не пострадало, если не считать умело зашитого следа после вскрытия. Провели аутопсию, скорее всего, недавно, а так Вивиана Абсалон лежала тихо и неподвижно, как будто уснула.