Шестерка Атласа

– …указывает на то, что большая часть исследований природы и самой жизни вовсе не исключает существование магии. Вообще, некоторые средневековые исследования неба и космоса предполагают как научный, так и магический подход. Возьмем, к примеру, «Рай» Данте, предоставляющий художественную – но оттого не менее точную – интерпретацию представлений о Земле и ее атмосфере. Феномен неба Данте можно приписать как научным, так и магическим силам.

Большая часть уроков, если их можно было так назвать, представляла собой Сократовы дискуссии с Атласом или философские рассусоливания Далтона в одной из чудовищно душных комнат на нижнем этаже (обычно в той, которая под раскрашенным куполом). Программа, по мнению Либби, была скудновата: короткий перечень тем и никакого списка рекомендованной литературы, что поначалу вызвало ступор. Ни проектов, ни курсовых или направления в принципе… При этом от всех, невзирая на разницу в специальностях, ждали посильного вклада в обсуждение тем и постулатов. Для Либби, которая недавно сбросила университетские оковы, такая степень свободы стала одновременно благословением и проклятьем.

Свободное от лекций и работы над охранными чарами время можно было считать личным и проводить его как угодно. Особняк, такой величественный и полный укромных местечек, ужался до нескольких комнат для отдыха и еды. Либби, как и остальные (кроме, пожалуй, Каллума), зачастую занималась бессчетными первыми изданиями текстов. Что бы класс ни обсуждал днем, быстро прилетало из архивов – так на столике рядом с Либби, не успела она высказать пожелание, появилась рукописная копия записок Гейзенберга[11].

– Занятно, – сказал тогда Атлас, – что принцип неопределенности Гейзенберга основан по большей части на крупном заблуждении. Возможно, вы слышали о том, как в тот вечер, когда Вернер Гейзенберг взялся за вычисления, он наблюдал за человеком, который шел перед ним на небольшом удалении: тот словно бы появлялся под фонарями и пропадал во тьме, возникая потом вновь в очередной лужице света… и так далее. Само собой, Гейзенберг предположил, что человек не исчезает и появляется в буквальном смысле, а просто становится видим или невидим в зависимости от степени освещенности улицы. Таким образом, если бы Гейзенберг воссоздал траекторию незнакомца, ориентируясь на его взаимодействие с окружающей материей, то мог бы сделать то же и с электронами, что является неоднократно подтвержденным положением физики. К несчастью, – посмеялся Атлас, – человек, за которым наблюдал бедняга Гейзенберг, был медитом по имени Амброс Виссер. Он очень даже умел исчезать и появляться где пожелает, и в тот вечер знатно поразвлекся. После смерти Амброс возглавил сообщество полтергейстов того самого копенгагенского парка и сегодня пользуется глубоким почтением за вклад в наше понимание атомных спектров.

А вот с запросами на смежные темы или не касавшиеся учебы вовсе дело обстояло не так радужно. Не то чтобы Либби ударило в голову нечто конкретное, но из любопытства (ну, вспомнила она мельком о Кэтрин, стоило Рэйне в очередной раз закатить глаза) и совершенно неожиданно для себя она решила испытать службу доставки: запросила книгу про отказоустойчивые магические методы лечения дегенеративных заболеваний. Архив ответил просто и незатейливо: на руки Либби из пневматической трубы выпорхнул квиточек с надписью: «Запрос отклонен».

– Либ? – позвал ее Эзра, и Либби вздрогнула, вынырнув из размышлений. – Ты еще там?

– Да, прости, – сказала она, поморгав. – Так о чем ты спрашивал?

Эзра как-то смазанно рассмеялся. Должно быть, переворачивался в этот момент набок. Еще Либби расслышала красноречивый шорох его любимых корзинок с арахисовой пастой. Вообразила смятые об изголовье кровати черные кудри Эзры, и ее накрыло волной тоски по нему, на гребне которой пенилось желание.

– Над чем ты сейчас работаешь? – спросил Эзра.

– О, ну… охрана окружающей среды. В некотором смысле.

Это было частично правдой, если считать процесс терраформирования агрессивных сред экологическим проектом. Днем накануне Либби с Нико потратили чуть ли не всю энергию в попытках изменить молекулярный состав раскрашенной комнаты. Они надеялись подправить природу ее атмосферы до предпочтительных параметров, но Рэйна рявкнула на них, мол, фикус в углу задыхается.

– Мы просто пытаемся понять базовые принципы науки и магии, чтобы их можно было применить к… крупным проектам.

Вроде кротовых нор. Пока что Нико и Либби удалось создать одну червоточину: на исследование ушло две недели, а потом еще целый день на то, чтобы ее накастовать. Испытывать переход в конце концов Нико пришлось лично, потому что больше никто не захотел рискнуть – да мало ли куда занесет, вдруг еще на Юпитер забросит? Технически это было невозможно, ведь подобные перемещения потребовали бы расчетов и энергии целой команды медитов тысяч из десяти Нико и Либби, и все же Тристан выглядел так, будто скорее отгрызет себе ногу.