Шестнадцать способов защиты при осаде

Корабль был полностью загружен — сто двадцать тонн товара: тюки шелка, бочки с корицей, перцем и мускатным орехом, ящики с дистиллированной эссенцией розовой воды, изысканный тонкий бледно-голубой фарфор, жасминовый чай, шахматные наборы и зеркала в оправе из слоновой кости, ну и как тут забыть всемирно известные и по праву прославленные гобелены эхменов на фривольные темы.

— Вы что-нибудь из этого купите? — спросил Тельдо.

— Нет, — сказал я. — Этого добра нам не надобно. Нужна пшеница, вяленая рыба, сало, растительное масло, лампадное масло, пеньковая веревка и стрелы.

— К сожалению, у меня нет ничего подобного.

— Ладно, — сказал я Тельдо. — Если раздобудешь, клянусь тебя озолотить. И не тебя одного, а всех твоих родственников и знакомых тоже. Согласись, в жизни такой шанс выпадает лишь раз.

— А вдруг шердены возвратятся?

— Такое может случиться, — признал я. — Так что на твоем месте я отплывал бы прямо сейчас. Как скоро сможешь вернуться домой, загрузиться — и снова к нам?

— Не уверен, что мне это нужно.

— Понимаю, — хмыкнул я. — Вольному — воля. Но в таком случае я конфискую твой корабль.

— Но так нельзя!

Отчего-то мне захотелось рассмеяться. Ну да, нельзя. Это невозможно.

— Мне самому это не по душе, — произнес я. — Но по сравнению с ужасами, которыми я в последнее время занимался, кража твоего судна едва считается.

Дружбе конец. История моей жизни.

— В таком случае я согласен раздобыть то, что вам нужно, — сказал Тельдо. — Мы сможем вернуться сюда через пять дней, если повезет с попутным ветром.

— Вообще-то, — известил я его, — тебя на борту не будет. Ты останешься здесь. Таким образом я буду уверен, что твоя команда послушается. Они же не бросят тебя в беде, так?

Тельдо вздрогнул.

— Не бросят, — эхом повторил он. — Почти все они — мои родственники. Порядочные люди.

— Тогда им бы у нас не понравилось, — сказал я и налил ему еще.

* * *

— Объяснить это можно по-всякому, — сказал Нико, мой добрый гений бесполезных ремарок. — Предполагать что-либо рано.

У него зычный голос и четкая имперская дикция — голубая кровь, как иначе-то. Его отчетливо слышно за полмили даже в грозу.

— Говори потише, — шикнул я.

Его лицо сначала приобрело удивленное, а потом виноватое выражение. С такой проблемой сталкиваются все без исключения знатные робуры. Всю жизнь, где бы они ни были — на улице, дома, в отхожем месте или в постели с женой, — их постоянно окружает прислуга. Жить так невозможно, если только не убедишь себя, что обслуживающий класс глух как камень. Что, разумеется, не соответствует истине. И все равно люди вроде Нико не перестают удивляться своей неспособности сохранить что-либо в секрете.

Я хотел, чтобы он вел себя тихо, потому что мы стояли на помосте у Канонирских Врат, наблюдая, как пятьдесят Зеленых и сорок Синих заливают смесь воды, негашеной извести, песка и пемзы (хотите узнать точные пропорции? И не мечтайте) в яму в земле. Яму эту успели сделать копатели Огуза, прежде чем я утопил их. Рецепт этой странной смеси я добыл в Томе, на замерзшем, позабытом Богом севере: это своего рода замазка, разве что ее можно отливать как бронзу, изготовляя плиты, колонны и целые полы. Просто сколотите из досок основу и залейте этой штукой — как только остынет, станет твердой как камень и останется такой даже под водой. Надо думать, метод не прижился из-за практически повсеместного дефицита пемзы. Но у нас ее имелась целая жила — пролегшая в сердцевине Северного холма, от Холмовой улицы до Старого замка. Если моя армейская карьера закончится, можно сколотить целое состояние на этой замазке. Можно строить из нее города. Только представьте — ни каменных блоков, ни кирпичей, одна только моя чудо-смесь.

Но не стоит отвлекаться. Секретность мне требовалась от Нико единственно потому, что слухи о корабле, непонятно как пробившемся к нам, расползлись чумой по Городу, и пошли волнения. Корабли сулили уход из Города до того, как варвары ворвутся в него, а я все еще держал двойной кордон за воротами в доки, все так же плотно запертые на засовы. Словом, морские дела — не то, о чем мы с Нико могли говорить на публике, особенно если учесть, что девяносто с лишним бывших гладиаторов работали в непосредственной от нас близости и держали ухо востро.

— Ты-то должен представлять ситуацию получше, — заявил Нико, явно думая, что это считается шепотом. Смешно, ей-богу. — Ты же говорил с капитаном — что он рассказал?

— Что его корабль сбился с курса, а блокадный флот куда-то смылся. Это все.

— Ерунда какая-то, — возмутился Нико. — Сразу напрашивается вопрос: если у них есть корабли для блокады, почему они до сих пор не попытались напасть на нас с моря?

А я-то наивно полагал, что читаю его как книгу. Нико сделал вид, будто эта мысль только что пришла ему в голову — мысль, из-за которой я не мог нормально спать где-то со второго дня осады; но я-то понимал — он думал об этом тоже и не обсуждал со мной, так как слишком удручающе было выносить этот вопрос на обсуждение.

Тем не менее — это был отличный вопрос.

31