Шестой

Он демонстрирует, как это происходит, несколько раз, а я сердито смотрю на него, пока патроны с легкостью входят в магазин.

Вытащив большой палец изо рта, я беру патрон с кровати и пытаюсь повторить его действия. Так как силы покинули руки, мне это дается нелегко, но надавливание на спинку предыдущего патрона определенно помогает.

Требуется некоторое время и беспрестанное хныканье, но в итоге мне удается полностью заполнить магазин патронами.

В роковой спортивной сумке у Шестого около дюжины пустых магазинов и несколько коробок с патронами.

Пустые магазины вчера остались на месте перестрелки, видимо, поэтому у Шестого их так много.

Я верчу один из патронов в пальцах. На плоском конце есть какие-то надписи, очевидно обозначающие калибр и производителя, поскольку имя совпадает с тем, что написано на коробке.

На головке патрона есть углубление.

— Зачем тут сверху дырка?

— Это называется разрывной патрон. Когда головка патрона бьет по воде, она распрямляется, замедляя движение и не давая ему прошить тело насквозь.

У меня отвисает челюсть, пока я смотрю на него.

— А что тогда цельнометаллический патрон?

— Головка патрона заостренная, без выемок. Если на патроне нет такой замедляющей его выемки, то пуля пройдет навылет.

Я округляю глаза.

— О, Господи!

— Иногда лучше так, чем если пуля засядет в теле. Поверь мне на слово.

— Ты принял эти пули так, словно ничего не произошло.

Шестой наклоняет голову на бок, и я вижу, как подергивается мышца на его щеке.

— В меня попадали не меньше пятидесяти раз.

— Что?

— Когда на мне бронежилет, я не так сильно переживаю, что меня подстрелят, что дает мне определенное преимущество.

— И ты... ты охотно принял их? Вот так рискнул?

— Что угодно, лишь бы работа была выполнена. После первого раза уже знаешь, чего ожидать. Часть тревоги сходит на нет.

— Что, в результате, приводит к излишней самонадеянности.

Он качает головой.

— Нет. К уверенности. В жилете я значительно сокращаю зону, куда может попасть пуля.

Чем меньше точек, куда надо попасть, тем ниже точность. Ну и я более уверен в своих шансах на выживание. Самонадеянность дает тому, кто носит жилет, ощущение неуязвимости, и они совершают глупые ошибки.

В этом есть смысл. Шестой никогда не поступает опрометчиво.

Даже в ситуации, когда он лишен столь обожаемого им контроля, он не переживает. Спокойный и собранный, поражающий своей силой. Он всегда понимает, что происходит. Знает, где находятся его цели. В курсе, когда нужно перезарядить оружие.

— Почему затвор остается в сдвинутом положении, когда заканчиваются патроны? — спрашиваю я, вспомнив, как накануне вечером он поменял магазины.

Шестой берет пистолет и вставляет в ствол пустой магазин, затем защелкивает его. Он сдвигает затвор пока тот не отказывается сдвинутым назад до упора.

— Видишь вот этот рычажок? — он указывает на небольшой металлический выступ, торчащий в затворе. — Когда подача патронов заканчивается, он опускается, удерживая затвор в таком положении.

Шестой вытаскивает пустой магазин и задвигает затвор, после чего вставляет полный магазин.

— Теперь пистолет заряжен, но не досылает патрон в патронник.

— То есть?

— То есть, там сейчас нет патрона, готового к выстрелу, — он передергивает затвор и этот щелчок кажется таким родным моему слуху. — Боевой взвод курка. Теперь пистолет готов к выстрелу.

— Ага. То есть ты обычно носишь его с собой не готовым к выстрелу?

Он качает головой.

— Тогда я рискую получить пулю в зад.

Я представляю себе эту картину, и губы у меня непроизвольно изгибаются, а затем я и вовсе разражаюсь смехом.

Схватив магазин, я пытаюсь вставить его в ствол, правда, мне приходится перевернуть его, так как я начала вставлять вверх ногами. Оттягиваю затвор — нелегкая, скажу вам, задача — и отпускаю.

Но он не сдвигается в исходное положение. Я морщу лоб и изучаю пистолет, пытаясь понять, что с ним не так, но Шестой протягивает руку и отбирает его у меня.

— Батарейки сели.

— Батарейки? Но там нет батареек.

Он громко смеется, а я еще ни разу не слышала, чтобы он так смеялся.

— Нет, батареек там нет, — он вытаскивает магазин, оттягивает затвор и оттуда выпрыгивает патрон.

— Затвор не двигается, потому что пистолет может дать отдачу. И если там плохо сидит патрон, то затвор не возвращается на место, а значит и выстрелить нельзя... Ну, в большинстве случаев.

— А в остальных случаях?

— В основном пистолет просто взрывается в руках.

— Упс, — я смотрю на улыбку на его лице. Она очень искренняя, легкая и совершенно в новинку для меня. — Тебе нравится беседовать об оружии, верно?

Шестой кивает.

— Как догадалась?

— Потому что ты ведешь себя непринужденно, не тычешь в меня патроном, напоминая, что он предназначен мне, и не рассказываешь, как засадишь мне его в лоб. Ну и, я еще не видела, чтобы ты так улыбался.

Улыбка увядает, удовольствие улетучивается. Он совершенно не рад моему объяснению.

— Права по всем пунктам. Мне нравится беседовать об оружии, — с этими словами он берет в руки один патрон и, как я только что и сказала, тычет им в мою сторону и говорит: — А это все еще предназначено тебе.

— Почему?