Шествие динозавров

Итак: зигганы не знали о тутовом шелкопряде. Зато у них были пауки-вауу. Паучья нить не рвалась по пустякам, не намокала и прекрасно держала любой органический краситель. Да и не было в последнем большой нужды: краситель можно было просто добавлять в пищу паукам и получать на выходе нить нужного цвета. Пауки-шелкопряды содержались в подземных камерах всё того же Эйолудзугга, и выглядели они гнусно. То есть, ни один из вауу не может похвастаться исключительной красотой, но эти дойные коровы были верхом безобразия. Огромные, как собаки. Толстые, слепые. С короткими жирными лапами, с гипертрофированными хелицерами, с похожими на вымя паутинными железами на задницах… Но при всём своём уродстве и несуразности они оставались хищниками, которым нужна была добыча и которую они желали бы заготавливать на будущее для прокорма потомства. То есть настичь, обездвижить и упаковать в кокон. Так вот, едва ли не самое паскудное в технологии: начинкой для кокона служили люди. Как правило, преступники и никчёмные бродяги, которых волокли в паучьи камеры прямо с улиц. Это был эфемерный контингент, который годился на один только производственный цикл. Ещё шевелящиеся коконы вытаскивали из камер, окунали в раствор какой-то дряни, где они спустя короткое время переставали шевелиться. А затем рабыни-мотальщицы, ко всему уже в этой жизни безразличные, сматывали шёлковую нить с трупов…

А теперь самое паскудное: были и добровольцы. Жизнь одного такого коконщика ценилась не меньше, чем годовой сбор шёлка с одной камеры. В перерывах между работой эти ловкачи жили в царских условиях: жрали и пили в прекрасных хоромах, делали юмбл-юмбл сколько могли, разнообразно и со вкусом холили свои телеса… Но наступал момент, когда коконщик покидал своё лежбище, раздевался донага и входил в паучью камеру. И на него в полной темноте набрасывался мерзкий жирный вауу… Искусство заключалось в том, чтобы увернуться от парализующего укуса, прикинуться готовым к употреблению и дать себя замотать, оставив крохотную щель для дыхания. К чести пауков-шелкопрядов, они управлялись часов за восемь-десять. Потом за коконом приходили шелководы… В сущности, коконщик мог сделать две смертельные ошибки: задохнуться или пропустить укус. Если при осмотре на теле обнаруживалась «бабочка», шелковод без долгих разговоров рубил неудачливого коконщика загодя изготовленным гузуагом. Ни к чему было плодить лишних вургров…

Проблевавшись после экскурса в промышленное пауководство, я был вскорости вознаграждён.

Дзеолл-Гуадз, крепкий основательным крестьянским умом, нечувствительно изобрёл метод кнута и пряника. Иными словами, я был допущен в императорскую библиотеку… Наивно было ожидать найти там какие-то философские трактаты, записанные эпосы, беллетристику. Ничего это не было и в помине. Зато здесь хранились свитки всех летописей от начала зигганских времён. Свитки — всего лишь термин. Надо же было как-то называть эти неподъёмные барабаны метровой ширины и метровой же толщины, на подставках из чёрного дерева. Сотни и сотни тщательно выделанных и источенных до полупрозрачности на краях, сшитых паучьим шёлком и выкрашенных в сакральные цвета шкур.

— Козьих, надеюсь? — осведомился я осторожно.

— Надейся, ниллган, — зловеще усмехнулся в бороду Дзеолл-Гуадз.

Я стоял в идеально сухом, слегка освещённом какими-то бездымными источниками света, но всё равно мрачном зале, в глубину которого уходили и терялись там несчитанные свитки никому не ведомой истории.

— Где здесь начало? — спросил я сдавленным голосом.

— Я не знаю, — ответил жрец.

Похоже, он не лгал.

Я мог бы жить и умереть здесь, так и не прочтя самого важного. А ведь мне нужно было охранять императора… У меня подкашивались ноги и сводило живот от бессилия и жадности. Я снова ощущал себя архивным вором, который видит перед собой бесценные сокровища и абсолютно определённо понимает, что не вынесет отсюда и тысячной доли желаемого. И мне снова ничего не оставалось, как зажмуриться и хапать. Я выругался, шагнул вперёд и хапнул. Это была Узорная Летопись, двенадцатый белый список. Я что-то припоминал об этой летописи. Мастер Зоя Борисовна Риттер фон Шуленбург… белый верх, чёрный низ… две с половиной тысячи лет тому вперёд… но свиток она упоминала явно другой. Значит, до меня здесь уже побывал кто-то из ниллганов. Или… я снова чего-то не понимал.

— Возьми, — сказал Дзеолл-Гуадз, протягивая замысловато изогнутую бронзовую отмычку. — Лучше знать, что ты здесь, чем не знать, где ты на самом деле. Оставь этот свиток, ты ещё успеешь им насытиться. Я покажу тебе, как попасть в библиотеку из дворцовых покоев.

И он действительно показал.

Ничем не примечательная ниша в десятке шагов от главного коридора укрывала потайную дверь. Если поместить руку в щель между камнями стенной кладки, дверь открывалась, а за ней крутые ступени вели прямиком в Эйолудзугг. Десять минут ходьбы на ощупь — если не озаботился прихватить факел! — и я в библиотеке.