Шифр Данте

– Их два, – пробормотала она. – Тут два Послания к Тимофею.

– Начните с первого, – предложила Форрестер.

Числовая последовательность, соответствовавшая слову «богобоязненный» – Тимофей, – была 1:3/7.5.1.8. Первая глава, третий стих, седьмая, пятая, первая и восьмая буквы. В первом «Послании» получалось «в», «д», «о» и «м». В дом.

Персис проделала то же со вторым «Посланием», но там получилось «д», «г», «я» и «а», и она решила остановиться на первом варианте.

Итак, первые слова загадки – «иди в дом».

Персис захлестнуло возбуждение. В конце тоннеля забрезжил свет.

Через пятнадцать минут она расшифровала все семь слов и записала их в нужном порядке в соответствии с загадкой Хили.

ИДИ В ДОМ ВОРОН МОСТА

СПЕКТАРЕ СУБ ЛУНА

– Что это значит?

Форрестер помолчала, потом сказала:

– Смотреть под луной.

– Что?

– Последние три слова – это латынь. Spectare sub luna. Переводится как «смотреть под луной».

Персис нахмурилась:

– Вы знаете, что за вороны моста?

– Нет. Никогда не слышала.

– Это не что-то из Библии?

– Точно нет.

Еще какое-то время они смотрели на страницу, потом Персис отвела взгляд:

– Черт!

Она встала и принялась ходить по комнате.

– Вы же не ожидали, что Джон загадает простую загадку?

Персис остановилась:

– Я не знаю, чего от него ожидать. Я просто…

– Вы разочарованы. Не надо. Если вам это чем-то поможет, я думаю, что пока вы отлично справляетесь.

Похвала застала Персис врасплох.

– Спасибо, – пробормотала она и, помолчав, добавила: – Наверное, лучше продолжить завтра.

– Отличная мысль.

Персис подошла к двери и вдруг почувствовала необъяснимое желание что-то сказать.

– А знаете, мы с вами уже встречались.

Форрестер вопросительно на нее посмотрела.

– Несколько лет назад я была здесь с отцом. Его зовут Сэм Вадиа. У него книжный магазин.

Англичанка кивнула:

– Я его помню. Бескомпромиссный мужчина. Он был в инвалидной коляске. Мы никак не могли поднять его по ступенькам, и он заплатил группе носильщиков-кули, чтобы они отнесли его самого и коляску на самый верх. Помню, как он ругался на них на каждой ступеньке.

– Это на него похоже.

– Тогда вы выглядели по-другому.

– Я была по-другому одета, – сказала Персис, указывая на полицейскую форму.

– И как вам в такой одежде?

Персис вдруг страшно захотелось сказать ей правду – просто правду, без всяких прикрас.

– Не сахар.

– Ну, если бы вам хотелось простой жизни, могли бы сидеть дома и печь пироги.

Персис криво улыбнулась:

– Можно задать вам личный вопрос?

– Думаю, я не смогла бы вас остановить, даже если бы захотела.

– Почему вы никогда больше не вышли замуж? Не завели семью… – Персис запнулась, вдруг почувствовав себя неуверенно.

– Хотите знать, стоило ли это того? – Лицо Форрестер ничего не выражало. – Как написал поэт Уильям Блейк, «кто для радости рожден, кто на горе осужден»[36]. Я еще не до конца поняла, к какой категории отношусь.

– Но как вы справляетесь?

– У меня есть цель, – ответила Форрестер, не задумавшись ни на секунду.

Персис кивнула:

– Вы думаете, у Хили тоже была цель?

– Да. Я думаю, да.

– Но что за цель?

Форрестер лишь усмехнулась:

– В том и вопрос, инспектор.

26

В магазине толпились дети из трущоб: они жались по углам, сидели на полу, скрестив ноги, занимали проходы между книжных шкафов, а некоторые даже устроились на самых низких стойках, выстроившихся вокруг потертого старого дивана. В самом центре собрания восседал отец Персис. Он читал книгу, и его хриплый голос эхом отдавался в самых отдаленных уголках магазина.

Персис всегда поражалась тому, как ему удается удерживать их внимание: все головы были повернуты в его сторону, не раздавалось ни одного постороннего звука. Она восхищалась тем, что Сэм вообще взялся за это доброе дело.

Последние десять лет он каждую неделю приглашал в магазин детей из ближайших трущоб и читал им вслух. Когда об этом стало известно, тоненький ручеек превратился в настоящее наводнение.

Теперь в такие вечера в магазине практически не было свободного места.

Сэм продолжал чтения даже во время войны.

Тогда все было очень странно. Персис еще не было восемнадцати, когда британцы объявили войну нацистской Германии. К концу войны в сражениях принимали участие два миллиона индийских солдат, хотя в новостных репортажах об этом не говорили.

Саму страну тоже раздирали конфликты. Как только стало ясно, что британские обещания большей автономии никогда не воплотятся в реальность, Конгресс Ганди запустил августовское движение, и Ганди сразу же посадили в тюрьму, как и еще тысячи его соотечественников.

Некоторые, как Субхас Чандра Бос[37], отделились от Конгресса и примкнули к немцам и японцам. Сам Бос дошел даже до того, что направил индийские отряды сражаться против союзников.

В Бомбее Персис вместе с Эмили и Диназ – но без Джаи, она не была готова заниматься физическим трудом, – учились навыкам, которые могли пригодиться в случае нападения с воздуха. Персис нравилось чувствовать свою причастность к общему делу, даже нравились железные каски, которые им раздали.