Широкая кость

– Поехали! – тут начинает грохотать музыка, под которую она орет: – Добро пожаловать в ад!

Музыка – какой-то хеви-дет-метал. Громкий визг электрогитар и замогильная барабанная дробь. И мощный, крикливый, высокий голос с издевательскими интонациями.

О боже, о боже, о…

АД?

Бум, бум. Крути, крути. Еще, еще. Сильней, сильней. Давай, давай, давай. Верти. Верти. Сердце выскакивает. Ноги горят. Пот в три ручья. Голова кружится. Уши закладывает. Глаза застилает. Слезы текут. Сопли тоже. В зале душно. Воздуха нет. Пот льет с рук. С груди. А вокруг ведь люди. Наперегонки крутят, и стонут, и трясутся, зубы сжаты. Глаза сощурены, лбы наморщены, ноги вертятся, как будто они сейчас взлетят, как в эпизоде из фильма «Инопланетянин», где герои на великах проезжают мимо луны.

Дядька впереди меня крутит педали так яростно, что пот просто брызжет на пол. Я пытаюсь поймать чью-нибудь гримасу, любой знак, чтобы понять… «ПРИВЕТ! ЭТО АД? Это только я подыхаю или мы все? Или мы все сошли с ума?»

Но все напряжены, крутят изо всех сил. Обычные люди. Как под гипнозом. А я вне круга, гляжу на их усилия и только думаю: КАК? Я смотрю на инструктора, она орет, чтобы мы переключили передачу. Ее кубики мышц в жемчужинах пота, литое, рельефное тело трясется, она снова велит нам продолжать. Почему она не пьет воду?

– Вперед! – снова вопит она.

И весь зал начинает вращаться так быстро, что звук превращается в сплошной грохот, как будто это форма для кекса крутится со страшной скоростью.

Во рту у меня вкус крови. Мокрота с привкусом железа.

Я думаю о своей удивительной сестре. Я здесь для нее. Кручу педали для нее. Занимаюсь своим здоровьем для нее. Мое сердце бьется для нее. Для меня.

Музыка гудит, вибрирует через металлический каркас, я колочу ногами, кручу педали, потею в своей слишком большой футболке, очень хочу снять ее, но никто так не делает. Хотя от жары можно свариться, а на мне под майкой только спортивный бюстгальтер. У меня огромные сиськи, не хочу мотать ими туда-сюда, но вот инструктор, на ней тоже только лифчик, и все прекрасно. Похоже, все остальные страдают: тяжело дышат, у всех красные, распаренные лица. Эх, пропади все пропадом.

Я сдираю с себя майку. Народ так и пялится. Ну и ладно. Отвяньте!

Ф-фух, так гораздо лучше. Чувствую, что сиськи и руки так и хлопают при движении. Жир на спине трясется. Пот затекает во все складки, я мокрая насквозь, но – да! – я чувствую себя лучше. Сильнее. Жир с живота переваливается через резинку леггинсов, эластичная ткань вся сморщилась. Я скриплю зубами. Я – в точности как модель из рекламы, демонстрирующая, на что способны девушки. Я собранна.

Давай! Давай, давай, ай да я! Да! Запыхайся. Запыхайся. Влезь на эту гору. Могу. Могу, могу! Капля пота со лба падает на запястье. Я смотрю на всплеск.

И… как по волшебству, это происходит.

Эндорфины ударяют в голову…

Я живая. Ух! Эх! Вау! Ур-ра!

Ура-а-а-а-а! Как все здорово!

Будто под действием злого заклятия я качаюсь, захваченная дробью собственного сердца, музыка переключается, и я понимаю, что выделываю это под «Дождь из мужчин»![10]

ДА, ТАК И ЕСТЬ! Аллилуйя!

И прежде чем я это осознаю, мы идем к финишу, колеса замедляют ход.

Музыка меняет темп, теперь она мягкая и простая. Можно растягивать мышцы. Можно остановиться. Кости трещат и скрипят, как дедовские часы, как надтреснутый старинный фарфор. Мы аплодируем. Мы хвалим и благодарим друг друга. Какой-то мужчина пытается дать мне «пять», но мы не попадаем ладонь в ладонь; это неудобно, потому что мы устали, да я и не мастер это делать, особенно с незнакомыми – да нет, ни с кем. Как-то это меня нервирует. Мы вытираем велосипеды. Зеркала затуманились от пота и конденсата. Я бы не увидела себя даже при желании. Уф-ф. Уф-ф. Вся красная. Легкие разрываются. Руки трясутся. Ноги дрожат. Я сумела. Я это сделала.

Я ухожу последней…

– Молодец, – говорит мне инструкторша. – У тебя отлично получилось.

Я подхожу к зеркалу и пишу на запотевшем стекле: «БИБИ».

Суши

По дороге из спортзала я хватаю маленький подносик суши в забегаловке, где продают всякие сэндвичи. Должно быть, японцы смеются над нашими суши. Даже я знаю, что они неправильные, хотя не понимаю почему. Но мне нравится ими перекусывать, поливая роллы соевым соусом из маленькой пластмассовой рыбки. Маму и папу ужасно веселит, что дети в наши дни все время едят суши. Для них это экзотика.

Вы знаете, васаби в большинстве мест даже не васаби. Это хрен, окрашенный в зеленый цвет. Вырастить васаби здесь очень сложно. Что вполне естественно. Слишком холодно. Суши немного комковаты. А хрен я люблю. Вот поработаю еще в «Планете Кофе», скоплю все свои чаевые и повезу Дав в Японию есть настоящие суши. Я думаю о Максе. И о кафе с кошками. Жаль, что это ничем не кончилось.

Бейглы

Все спорят о том, кто изобрел бейгл, и я их понимаю, потому что известно ли вам, что бейглы немного подваривают, прежде чем выпекать? Вот кто первым такое придумал? Это потрясающе вкусно.

Салатный крем