Широкая кость

А масло вообще-то использовала я, поэтому знаю, что мама сказала правду.

В масле я знаю толк. На самом деле это одна из вещей, которые интересуют меня больше всего. Когда я была маленькой, я считала масло в первую очередь чистящим средством. Я всегда знала, что оно полезно, но теперь я – честно! – могла бы выпить пинту оливкового масла. Полагаю, что никакая медсестра не станет читать этот дневник подряд, как настоящую книгу, так что со спокойной душой заявляю, что больше всего я люблю поливать растительным маслом спелые помидоры, посыпанные кристаллическими снежинками соли, крупными, как клипсы. Или просто налить его в тарелку и макнуть туда корочку поджаристого хлеба, чтобы плавала и тонула в зеленоватой шелковистой жиже.

Масло – всегда главное блюдо.

Масло из земляного ореха – один из новобранцев в моем отряде. Знаете ли вы, что на масле из земляного ореха получается лучшая жареная картошка на свете? Нужно купить красной картошки, почистить, порезать на красивые бруски в форме гробиков, сварить так, чтобы их можно было легко проткнуть ножом, отцедить, обсушить в дуршлаге и остудить. Полностью. Лучше засунуть в морозильник на всю ночь, если, конечно, хватит терпения. Чтобы образовалась пушистая корочка инея. За ночь они превращаются в подобие замерзших йети. А потом обжарить в масле из земляного ореха, с морской солью, гранулами чеснока и розмарином… Лучше такой картошки не бывает.

Неудивительно, что мне понадобилось много времени, чтобы снова полюбить растительное масло. В детстве именно им я мазала у себя между ног, чтобы бедра не терлись друг о друга. От этого становилось только хуже, внутренние части бедер поджаривались, как свиные отбивные.

Папа вот-вот вернется – он наверняка пожалеет, что взял с собой глупого грязного далматинца.

– Слава богу, а то я в какой-то момент подумала, что он решил поселиться здесь навеки. Уже хотела придумать какую-нибудь затейливую ложь, например, что дом должен пройти санобработку против термитов и ему нельзя сюда возвращаться.

Термит, каждому понятно, – это папа.

Лед

В «Планете Кофе» ажиотаж. Тушь слезами стекает по моим щекам, Алисия обмахивается всем, что только попадется под руку. Из-за безумной жары у нас огромный наплыв жаждущих кофе со льдом.

– Чуваки, чуваки, нам нужен лед, – распоряжается она, держа руки на животе, пока еще почти плоском. Временами до меня вдруг доходит, что там у нее настоящий живой человек. – Нужен еще лед, можете сходить вдвоем? Нам нужно много. Много, много!

Мы с Максом, не снимая передников, выходим из «Планеты Кофе», но вместо ожидаемого свежего ветерка нам шибает в лицо волна еще более раскаленного воздуха.

– Батюшки, у нас там что, работал кондиционер? И такая жарища?

– А здесь еще жарче!

– Ну что, в супермаркет?

Мы несемся в супермаркет на предельной скорости. Макс высокий, без усилий делает элегантные гигантские шаги, а вот я пыхчу позади, как помесь мопса с черепахой. Пусть я и посещаю спортзал, куда мне до него! Вся запыхавшаяся, красная и потная. Потеет даже верхняя губа. Волосы сосульками прилипают к лицу. Если бы рядом не было Макса, я бы позвонила Камилле и сообщила, что моему личному здоровью нанесен большой урон. И когда, интересно, это самое здоровье обрушивается на тебя, так что ты можешь, например, переплыть Темзу, сам того не заметив?

В ближайшем супермаркете лед закончился и стоят огромные очереди.

– Что-о? – стонет Макс. – Как может закончиться лед?

– Сегодня же суббота и самый жаркий день в году, Макс. День барбекю.

– Все ясно с ними. Ладно, пошли в другое место.

Мы бежим (и/или подыхаем) по главной улице к экспресс-супермаркету, но там даже не держат льда в кубиках. Потом к гаражу, где есть морозильники, но нет льда.

– Значит, сегодня никаких фраппе, – говорит Макс по пути назад.

Я замечаю турецкую овощную лавочку, солнце припекает фрукты, выставленные снаружи. Гранаты, желтые манго, лаймы, лимоны, апельсины, персики, абрикосы. Арбузы, целые и половинками, спелые и сахаристые, сладкая клубника, помидоры, киви, кисти черного и зеленого винограда.

– Пахнет обалденно, – говорит Макс. Он наклоняется, чтобы вдохнуть аромат. Спелая, природная сладость.

Мужчина с пышными усами выходит из-за шторки, усеянной мелодично звенящими разноцветными бусинами.

– Привет, дружище. Извините, вы ведь, наверное, не продаете лед? – Как он мил со всеми. Как я его люблю. Кончай любить, посмотри, на кого ты похожа.

– Лед?

– Ну да, лед.

– Сколько вам надо? Пакет?

– А сколько у вас есть?

– Пошли.

Мы идем за мужчиной внутрь, и воздух тут же становится прохладным. Три исправно гудящих вентилятора приносят нам желанное избавление от хаоса бурлящей в выходной день главной улицы. Он велит нам подождать и уходит в глубь помещения.

– Как-то моя подруга Камилла купила здесь гранат и раздавила о собственную грудь, – говорю я Максу.

– Гранаты – необыкновенные фрукты, – отвечает он. – Говорят, в каждом двенадцать сегментов, по шесть в каждой половинке… как месяцев в году. И в каждом 365 зернышек, как…

– Дней в году?