Широкое течение

— Вот почитай... анонимное. В три высокие инстан¬

ции подано. Под копирку.

Антон читал письмо, задыхаясь от изумления и

гнева. В письме рассказывалось о том, как секретарь

партбюро Фирсонов из личных соображений и выгод вы¬

двигает на первые места своих любимчиков, фаворитов,

например Карнилина, посредственного штамповщика;

создает им авторитет, всякие блага, прославляет, а хоро¬

ших, но неугодных ему работников, как, например, Дарь¬

ина, затирает, отодвигает на задний план и всячески по¬

носит...

Антон с отвращением швырнул листок.

— Фу, чорт, мерзость какая!..

— Гляди вот, как кусают исподтишка, в темноте,—

сказал Алексей Кузьмич, пряча письмо обратно в стол. —

Укусил и в норку — ищи его! Хоть и не больно укусил,

а ходи, разбирайся, наводи справки, расследуй, где ложь,

где правда... Сколько лишних волнений, тревог, времени...

А ему что, анониму этому, прохвосту: состряпал, запеча¬

тал в конверт и кинул в ящик — разбирайтесь, мол. И

потирает руки, небось, ухмыляется, что прибавил людям

хлопот, осложнил жизнь.

— Лишать гражданства надо таких, — сказал Антон

убежденно.

— Если бы эти люди знали, что их обнаружат, то

они — трусы по природе своей — ни за что не писали бы.

В том-то и беда, что они живут среди нас, мы пожимаем

им руки при встрече, улыбаемся и ничего не подозрева¬

ем. Невидимки!      в

Антон зашагал по кабинету, гневно сжимая кулаки, и

с горечью, злостью и досадой подумал о том, как высо¬

кие человеческие помыслы и стремления подмываются

грязным течением людской низости.

— Как же так? — размышлял он вслух. — Ведь ано¬

ним этот знает, что пишет неправду, а пишет? Кто он, как

вы думаете?

— Не будем гадать, чтобы не оскорбить подозрения¬

ми честных людей, — сказал Алексей Кузьмич и положил

трубку перед собой, чубуком на мраморную плитку чер¬

нильного прибора. — Партийное бюро разберет, даст оцен¬

ку... Сядь. Поскольку в этом письме затронута фигура

Дарьина, давай обсудим его: он у нас и в самом деле на

заднем плане, в хвосте, а кузнец-то он стоящий, а?

— Ну и что?

— Надо его выручать.

— Выручайте, я не препятствую.

— А ты?

— Меня это не касается.

— Ты сядь, сядь, — попросил парторг мягко. — А я

вот думаю, что именно тебе надо взяться за него и вы¬

тащить.

— Вы шутите, Алексей Кузьмич!

— Нет, Карнилин, я не шучу, — сказал Фирсонов. —

Ты о цехе думаешь? Ты хочешь, чтобы кузница была на

хорошем, на первом счету?

— Хочу. Сам буду работать за троих! Но тянуть

Дарьина — ни за что! С какой стати? Да, может, именно

он и написал это поганое письмо... А я ему помогать дол¬

жен? Не буду!

Алексей Кузьмич вспылил, стукнул по столу ладонью:

— Не сметь! Это тоже подло — обвинять человека по

догадкам! А не хочешь помогать — заставим!

— Не заставите. Любить или не любить человека —

нельзя заставить. Поняли? И я не буду заниматься Дарь¬

иным. Не хочу — и ушел.

Алексей Кузьмич поморщился, вздрагивающей рукой

взял погасшую трубку, раскурил, затянулся дымом, успо¬

каиваясь и ругая себя за то, что неправильно повел себя

с этим парнем, не с той стороны подошел. Если с ним

поговорить по-хорошему, растолковать ему, попросить,

он ни в чем не откажет.

Теперь Антон избегал встреч с Фирсоновым, опасаясь,

что он опять заведет речь о Дарьине, — видеть Олега

было противно, не только помогать ему.

Но вскоре Антон оказался невольным участником

судьбы Дарьина.

Это произошло на общем цеховом собрании при рас¬

пределении жилплощади в новом доме. Красный уголок

был доотказа набит людьми: жилье — самая острая и

волнующая проблема кузницы, поэтому здесь толкались

и те, кто надеялся получить ордер, и те, кто не надеялся

на это, и те, кто вообще не нуждался в квартирах, но

«болел» за друзей, знакомых. Собрания эти были длин¬

ными, бурными, со страстными спорами и речами.

Вместе с другими разбирались и заявления Саляхит-

динова, Карнилина и Дарьина. Камиль получил комнату

одним из первых и до конца собрания сидел сияющий и

радостный и доброжелательно голосовал за всех. Карни-

лин и Дарьин претендовали на комнату в двадцать два

метра. По существующим в цехе условиям первая очередь

на получение площади принадлежала Антону Карнилину,

как лучшему штамповщику, и голосованием комната эта

закреплялась за ним. Дарьину же оставалось ждать вто¬

рой очереди, когда отстроится новый корпус, ждать дол¬

го, может быть год, а то и больше.

Гришоня толкнул Антона локтем в бок, негромко и с

восхищением воскликнул:

— Получил-таки!.. Везде успеваешь, — и прибавил

разочарованно: — Вот и разъедемся...

Антон не ответил ему. Он видел, как Дарьин, поблед¬

нев, стиснув зубы так, точно хотел сдержать крик, и на

щеках образовались и закаменели бугры, а у Насти по

лицу поползли красные пятна, губы обиженно и стра¬

дальчески дрогнули, глаза налились слезами. Антону

вдруг до боли стало жалко эту терпеливую и работящую

женщину, и неожиданно для себя он произнес:

— Дайте мне слово. — На него оглянулись, стало

тихо. — Я прошу комнату эту дать в первую очередь

Дарьину. Я—: одинокий, живем мы вдвоем с Гришоней

Курёкковым, в хорошем доме... Я могу еще подождать...

А Дарьины живут за городом, в общежитии барачного

типа... У них скоро появится младенец, ему условия нуж¬