Широкое течение

ленно, сию же минуту, чтобы сказать ей о своей радо¬

сти, о своей любви. Сначала он устремился к ней до¬

мой, но по дороге вдруг передумал и повернул к Фир-

соновым: вернее всего, она там.

Дойдя до подъезда, Антон одним махом влетел на

третий этаж и, прислушиваясь к гулким ударам бьюще-

гося сердца, нетерпеливо позвонил. Савельевна впустила

его, негромко известив:

— Алексей, к тебе...

Взглянув на Антона, Алексей Кузьмич отступил,

ошеломленный:

— Что с тобой? На тебе лица нет...

— Я... бежал... — произнес Антон срывающимся голо¬

сом, прошел в комнату Алексея Кузьмича и, застав там

хозяйку, поклонился: — Здравствуйте, Елизавета Дмит¬

риевна.

Та пристально посмотрела на мужчин: обеспокоен¬

но — на вошедшего, вопросительно — на мужа, и в сму¬

щении опустила на колени шитье.

— Откуда ты? — спросил Алексей Кузьмич.

— Из школы, — заговорил парень возбужденно. —

Сдал, Алексей Кузьмич, все предметы на «отлично».

— Молодец, — похвалил парторг и, пройдя к откры¬

тому окошку, задымил трубкой.

Наступило неловкое молчание. Елизавета Дмитриевна

начала шить. Поглядев на ее склоненную голову с коро¬

ной красиво уложенных кос, на Алексея Кузьмича, уси¬

ленно попыхивающего трубкой, и, предчувствуя в этом

неестественном молчании что-то недоброе для себя, Ан¬

тон спросил:

— Где Таня? Не знаете, Алексей Кузьмич?

Алексей Кузьмич положил трубку на подоконник, за

занавеску, решительно подступил к Антону, крепко стис¬

нул его плечи, сказал, подтолкнув к креслу:

— Сядь.      '

Парторг сел в другое кресло и проговорил:

— Уехала Таня, Антон.

— Куда?

— На юг.

— Когда?

— Неделю назад.

— С кем? Одна?

— С Иваном Матвеевичем. Получили путевки и

уехали.

В глазах парня отразился ужас:

— Она вышла замуж?

Алексей Кузьмич кивнул в сторону жены:

— Об этом спрашивай ее. Она больше моего знает.

Антон придвинулся к женщине:

— Скажите, зачем она это сделала?

Елизавета Дмитриевна отложила на стол шитье, стро¬

го выпрямилась:

— Вы так грозно спрашиваете, будто сделала это я

сама — взяла и уехала на курорт.

Антон молча, ожидающе и просяще смотрел на нее,

судорожно теребя пальцами маленькую перламутровую

пуговицу рубашки.

— Таня для меня родной человек, вроде сестры...

Я хочу, чтобы она была счастлива... Она доверчива, как

ребенок.. Вы не любите ее — сознайтесь?.. — Елизавета

Дмитриевна помолчала как бы в затруднении, потом при¬

бавила:— Каюсь, я все время советовала ей выходить

замуж за Ивана Матвеевича: человек он верный, поло¬

жительный, самостоятельный, его чувство к ней устоя¬

лось, с ним ей будет жить легче, чем... с кем-нибудь

другим...

От ее рассудительных слов на него повеяло стужей,

он зажмурился и с ужасающей ясностью увидел себя

несчастным на всю жизнь: совместное, рука об руку,

шествие по неизведанным тропам радостей и невзгод

лишь призрак, сон, — проснулся, и все разрушилось.

— Вы молодой, — шелестел вблизи голос женщины,

смягченный участливой нежностью, — у вас все впереди...

девушек много... встретите, полюбите...

— Зачем вы меня утешаете? Как вы можете после

всего, что случилось! Вы спросили меня — люблю я ее

или нет, чтобы советовать? Сестра называется!.. — Па¬

рень растерянно, беспомощно оглянулся, точно ища что-

то, прошептал: — Что же это, Алексей Кузьмич?.. Я не

знаю, как я буду жить без нее... честное слово... — опу¬

стился в кресло, уронил голову, усмехнулся горько и

произнес: — Послушала... А обещала ждать... И я пове-

[ил!.. Что же делать, Алексей Кузьмич?

Фирсонов пожал плечами, отошел к окну и затянул¬

ся дымом трубки:

— Не знаю. Дай подумать.

Антон встал и молча побрел к выходу.

6

Все лето прибой омывал Черноморское побережье как

бы с двух сторон: с юга набегали, перебирая гальку,

морские волны, с севера же шумно накатывались волны

людские. Одна партия коричневых, прокаленных людей

уезжала, на их место прибывали другие, жадные до

солнца, до соленой морской воды.

Вдоль всего побережья, на живописных холмах, кра¬

совались дворцы, выступая из зеленой, пышно взби¬

той пены южных растений. По утрам из стеклянных две¬

рей этих дворцов высыпали отдыхающие, в пижамах, в

пестрых халатах, с полотенцами вокруг головы наподо¬

бие чалмы. Они толпами спускались по лестницам к мо¬

рю, точно древние кочевники, разбивали легкие — из

простыней — палатки, пластались на раскаленных, обто¬

ченных прибоем камнях, жарились в знойных лучах, пле¬

скались в воде, выгоняя из себя разные недуги. И если

бы можно было окинуть взором все побережье, то уви¬

дели бы гигантскую подкову из бронзовых человеческих

тел, прочно блокировавшую море.

Больше недели жила Таня Оленина у моря, посве¬

жела, похорошела, загар нежно позолотил ее кожу.

Каждое утро Иван Матвеевич Семиёнов, весь в бе¬

лом, в широкополой соломенной шляпе, с ситцевым цве¬

тистым зонтиком, являлся к дверям Таниной палаты и

терпеливо ждал.

Соседка Тани, ивановская ткачиха, лукавая и смеш¬

ливая Маруся, выглянув за дверь, извещала с усмеш¬

кой:

— Танечка, вас уже поджидают. — И удивленно по¬

качивала головой:— Вот это поклонник: вроде конвой¬

ного, по пятам ходит... — И однажды, присев перед Та¬

ней на корточки, предложила заговорщицким тоном: —

Давайте убежим от него, хотите? Выпрыгнем в окошко —