Шишкин

На лето с детьми и Романом Васильевым Иван Иванович выехал на дачу в Старо-Сиверское. Места нетронутые, дикие. Жизнь деревенская. Но и там не работалось. И там искал приятелей, и они находились. За лето ни разу не взялся за краски. Лишь несколько раз выбирался в лес с фотоаппаратом, учился фотографировать.

«Иван Иванович живет верстах в трех и какой-то стал шероховатый, окружен своей прежней компанией, занят фотографией, учится, снимает, а этюда и картины ни одной, — писал одному из своих знакомых И. Н. Крамской. — Не знаю, что будет дальше, а теперь пока не особенно весело. Впрочем, это натура крепкая; быть может, ничего».

…Приходил очередной гость, и опять доставалось вино. Поминали Евгению Александровну, Володю, Ивана Васильевича, Федора Александровича, зажигали лампу. Пили здоровье его высочества наследника Николая Александровича, родившегося 6 мая 1874 года. Пили за Верещагина…

— Сатана, сатана в России, — говорил гость, прикуривая от лампы. — Намедни читал в газетах сенатский процесс о девяти преступниках. Девять, слышь, Иван Иванович, девять их. Гамов, Сидорацкий, Циммерман, Ободовская… Дальше не помню. Россию задумали переделать. А на чей лад? Кто ее переделывает-то? Кому мы не по нутру? А вот ты кумекай. Откуда они, эти революционеры, и на чьи деньги дела свои творят? Вот где корень-то.

Бывали дни, Иван Иванович хотел одиночества. Сказывалась привычка работать. Направлялся в лес. Бродил, вздыхал. Приглядывался к местам.

Раз-другой брался за карандаш и на какое-то время забывался. (Позже скажет: «Я считаю летние этюды и рисунки настолько обязательными для всех, что только болезнь разве может служить оправданием в отсутствии летних работ».)

Частенько, задумавшись, уходил в такие дебри, что с трудом находил дорогу обратно…

Был в Петербурге дом, в который всякий раз входил он с легким сердцем. Жил в доме том большой приятель, земляк, писатель, редактор «Нивы» Дмитрий Иванович Стахеев. Шишкину он всегда сердечно радовался. Уютно было в квартире у Стахеевых. Обои беленькие. По стенам развешаны недурные копии картин из Кушелевской галереи, сделанные женой Стахеева. А в большой комнате висела картина Ивана Ивановича, рожь и дубы, в воспоминание об одной летней поездке.

Дмитрий Иванович, как и батюшка его, Иван Иванович, был чужд тщеславия, никоим образом не подделывался ни под какие направления, на все имел собственное суждение.

Любил вспоминать прошлое, и это роднило его с Шишкиным.

Жизнь у Дмитрия Ивановича сложилась несладкая. В четырнадцать лет отправил его батюшка по торговым делам в Томск. По проторенной дороге намеревался провести наследника. Горяч был сынок, сообразителен. «Память у него хороша, хороша память — деловой парень выйдет», — говорил о нем отец. И мог ли думать батюшка, что сын круто изменит судьбу свою, и вырастет из него писатель крупный, талантливый и необыкновенно серьезный.

В шестнадцать лет Стахеев-младший сотнями тысяч рублей ворочал, торгуя в Кяхте с Китаем чаем и ведя крупное чайное дело. Но не лежала к делу купеческому душа, хотелось другой жизни. Отец сына не понял, да и не хотел понимать, произошел разрыв между ними. К купеческому же быту не было желания возвращаться у Стахеева-младшего — «вольнодумца», как прозывали его отныне дома. Отправился он с женой на Амур, занялся хлебопашеством, но неожиданное наводнение уничтожило все труды его. Принялся лить свечи и кормился, продавая их фунтами в Благовещенске на Амуре. Еще в Кяхте написал статью о кяхтинской торговле и отправил ее в «Петербургские ведомости». Статью приметили в торговом мире, толково писал автор о лжи в торговых отношениях между русскими и китайскими купцами. Опубликованы были в петербургских журналах и беллетристические очерки Стахеева. Он решил попытать счастья на литературном поприще и отправился в Петербург.

— Бестолковый он, бестолковый! На какую дорогу сунулся, — пропадет понапрасну, будет собакам хвосты рубить. Помогать я ему не буду, да и вам строго-настрого запрещаю помогать Дмитрию. Кто ему будет помогать — тот враг мой. — говорил в семье Иван Иванович Стахеев.

Надо сказать, Дмитрий Иванович ни разу не обратился за помощью к родственникам. В жизни дорогу пробивал себе сам.

До религиозности священно относящийся к избранному им труду, он снискал уважение и дружбу таких людей, как Н. Н. Страхов, историк Бестужев-Рюмин, А. Н. Бычков, А. Майков…

— Вы не имеете права умирать, — не раз говорил ему Л. Н. Майков, — вас земля не примет, пока вы не напишете своей биографии: это не только будет интересно, это будет поучительно и в великой степени полезно для молодого поколения, которое из нее увидит, что может сделать воля, хорошо направленная.