Шкатулка рыцаря (сборник)

Вернись, падла, буравил я взглядом удаляющуюся сутулую спину. Прондэ-андэ-дэнти-воля. Вернись, сволочь, дарвинист хренов! Сколько лет этим твоим лиловым галифе, просторным, как туча? Вернись, сволота, сбей наручники! Тады рунды дундаала. Освободи человека!

Но Кум не обернулся.

22

«К тебе еще лесная заглянет…»

Что Кум имел в виду? Болотную бабку?

«Я может некультурная а мне нравится как ты смотришь все говорят это сказка а я все равно хочу». Записку, показанную мне мадам Генолье, писала, конечно, не лесная. От своего приятеля биолога Левшина я много слышал про сосквачей, тхлох-мунгов, йети, снежных людей, лесных. Трудно ли придумать ужасное волосатое существо, бегающее босиком по снегу? Отгоняя эти мысли, попытался думать об Архиповне, как она там в Китае лопает крысиные хвосты, как ее рвёт от них; попытался думать о милой Маришке, но и она размывалась в мыслях. Бесспорно, вырисовывающаяся на фоне неба фигура держалась совершенно прямо, – вспоминал я. – Вся покрытая шерстью, никаких одежд. Отпечатки пяти пальцев и подъема были совсем четкими…

Вот именно, никаких одежд. Почему-то это ассоциировалось с мадам Генолье.

А вдруг сюда правда припрется мохнатое озабоченное существо женского пола, оставляя в пыли отпечатки пяти пальцев? В наручниках от такой не отобьешься. Если даже одичавший предприниматель по имени Антон явится, все равно отбиться будет нелегко.

23

Луна вышла.

Упали смутные тени.

По остывающей поляне потекли нежные полоски тумана.

Весь день без еды, без воды, пристегнутый наручниками к нарам. Голова кружилась. Может, от голода. Как сквозь сон, расслышал тяжелые шаги. «К тебе еще лесная заглянет…» Ну да. Но не могла, никак не могла лесная дева шагать так тяжело, в четыре ноги, дышать громко. Кто там говорил про некую Фиалку, вернувшуюся из тайги с двумя ребятенками? Ну да, татарин… Когда баба вернулась, сам Вождь как бы благословил Кума на все готовенькое…

– Чикембе? – осторожно позвал я.

И правда, кажется, те самые давно выросшие братаны.

Торчали над полосками стелющегося тумана, как чугунные суслики.

– Подойдите ближе, – негромко звал я. – Дайте булавку… Или заколку…

Ничего такого у них не было и не могло быть. И сам я ничуть их не заинтересовал. Может, в здешней тайге часто спрашивают булавку или заколку, прохожих окликают по-монгольски, не знаю. Как бы то ни было, ужасные братаны даже не спросили, с какого я раёна и есть ли у меня закурить. Опустились на четвереньки и бесшумно нырнули в нежный туман.

Глава VII. Любовь земная, любовь небесная

24

Был у меня приятель.

Из любого пустяка делал трагедию.

Часто видел цветные сны, научился их классифицировать.

Разделял на нейтральные, страшные и те, которые хочется увидеть еще раз.

Любил уют, хорошо приготовленные обеды, модную одежду, а просыпался всегда в своей неуютной прокуренной комнате – на столе грязные носки, тетради с конспектами. В конце концов чудесную способность видеть цветные сны он потерял и из замечательного собеседника, романтичного, даже нежного, превратился в угрюмое, ничем не защищенное существо. То есть полностью подпал под влияние определенных сил.

А мне в ту ночь приснилась Архиповна.

Вся в черном – легкая на снеговом, на белом… идет и черным не пугает белизны…

В темноте бесстыдно наклонялась, тяжелые длинные волосы падали мне на лицо. Теплыми пальцами нежно вела по плечу, вдруг отдергивала руку, будто обжигалась. Всем своим существом я чувствовал, как Архиповна жалеет меня. Может, при ней даже и заколка была, но я сдерживался, хотел, чтобы сама догадалась. «Не бойся», – шепнул, когда пальцы Архиповны коснулись наручников. Вместо ответа она прижалась ко мне небритой щекой. «Лесной травой пахнет…» – неуверенно шепнул я.

В ответ она застонала сладко. «Дикими ягодами…»

Я очнулся.

Пахло горьким.

Зудел одинокий комар, и дверь в избу была широко растворена.