Школа Бессмертного

– Многие способны скрывать страх смерти и даже преодолевать его, – задумчиво продолжал Бессмертный, опять словно бы размышляя сам с собой. – Но боятся все. Хоть истово верующие старцы, хоть несмышлёные младенцы, не умеющие даже ходить, не то что думать. Да что там младенцы! Зародыши в утробе матери – и те боятся смерти.

– Нет! – воскликнула Марья, холодея. – Кощей, ты что?! Ты о чём?!

– Да, вот, кстати, – оживился Бессмертный, подаваясь вперёд. – Тут у меня как раз одна пациентка. Сейчас сама убедишься.

Он нажал пару кнопок, сменив изображение и выведя на экран какую-то комнату в Башне. Болезненно нахмурившись, Марья смотрела, как какая-то молодая кудрявая женщина на седьмом или восьмом месяце беременности то нервно ходит по комнате, выглядывая в окно, то присаживается на кушетку.

От голоса брата Марья вздрогнула так же, как и будущая мамочка, со страхом завертевшая головой и не сразу понявшая, кто говорит и откуда.

– Таня, ты готова? Не передумала ещё?

Марья не сразу поняла, что брат говорит в микрофон, хотя уже знала, что это такое. Для бедной Тани всё выглядело так, будто с ней разговаривает бесплотный дух таинственного колдуна. Она испуганно открывала рот, вертела головой, не зная, куда говорить и к кому обращаться.

– Нет… нет, ваше превосходительство, – сказала она наконец. – Не передумала. Я… я готова.

– Хорошо. Значит, сделаем это сейчас. – Бессмертный говорил, одновременно совершая какие-то манипуляции с кнопками и рычажками на приборной панели. – Ты как хочешь – в сознании оставаться? Или тебе лучше проспать?

– Лучше проспать, – с каким-то даже облегчением ответила Таня.

– Хорошо. – Бессмертный сдвинул рычажок. – Тогда садись в это кресло, откидывайся к спинке и закрывай глаза. Через пять секунд ты будешь спать.

Молодая женщина опять вздрогнула, едва не вскрикнув. Марья сама не поняла, откуда в комнате появилось странное кресло с низко опущенной спинкой.

Зачем это кресло, она понимала. Но всё ещё не могла поверить. Неужели эта Таня… Да ладно Таня – неужели брат сейчас сделает это? На её глазах? Что он хочет доказать этим?

Таня наконец села в кресло, неуклюже повозившись и стыдливо оправляя подол платья. Повертела головой в потолок, ожидая, что будет дальше.

– Засыпаем! – пробормотал Бессмертный, щёлкая очередной кнопкой.

Закусив губу, со странной ноющей тяжестью в груди Марья смотрела, как женщина сонно заморгала, закрыла глаза и свесила голову на плечо.

– Наркоз, – пояснил Бессмертный. – Обычный эфир, никакого колдовства.

Кресло наклонилось, ноги беременной раздвинулись и зафиксировались, как и руки, жёсткими обручами. Платье задралось, обнажив большой круглый живот.

Марья непроизвольно схватилась за горло, пытаясь сдержать спазм. Бессмертный быстро и увлечённо скользил пальцами по панели и негромко комментировал:

– Запускаем наши глазки. Вот так, думаю, шести хватит. Так, вводим, аккуратненько, аккуратненько… Сейчас, Маша, мы с тобой всё увидим в прямом эфире. И не с помощью какого-то простенького УЗИ или МРТ, а, что называется, глаза в глаза. Прямо изнутри матки…

Замерев с ладонью на горле, Марья смотрела, как на соседних экранах чудо-глазки проникают внутрь женского тела и размещаются в матке вокруг ребёнка. Марья видела его так отчётливо, словно он лежал у неё на ладони. Видела, что это был мальчик, что он на восьмом месяце, развивается нормально и что… что…

Она почти не слушала бормотание брата, она думала о том, что сейчас произойдёт, и всё никак не могла поверить. Неужели брат всё-таки это сделает?!

– У Танечки скоро муж приезжает из Вестлана, письмо даже прислал, – негромко журчал Бессмертный. – А у Танечки ребёнок непонятно от кого. Она думала, что у неё есть ещё месяц-другой, чтобы родить и отдать сестре, ан нет – не успевает. А у Танечки муж ревнивый, буйный. Ладно, если из дома просто выкинет, а то и убить может. Вот Танечка и приходит, бросается в ноги к колдуну. Помогите, мол, ваше превосходительство, не дайте погибнуть девушке. Так, инструменты – вперёд!

Бессмертный не отрывал взгляд от экрана, лёгким движением рычажков на панели продвигая в теле пациентки маленькую иглу. На ладони эта игла и впрямь выглядела бы крохотной, успевала сообразить Марья, но на экране, увеличенная раз в двадцать, она казалась страшным смертоносным копьём, неумолимо надвигавшимся на ребёнка.

Ещё минуту назад спокойно лежавший малыш затрепетал, задёргал крохотными ручками и ножками, словно пытаясь оттолкнуться, отодвинуться, вжаться в стенку матки. Но игла приближалась медленно и неотвратимо и вот-вот должна была пронзить в груди крохотное сердце.

– Маленький кусочек жизни, – задумчиво говорил Бессмертный, придвигая иглу к груди малыша. – Ничего ещё не знает ни о самой жизни, ни о смерти, но уже живёт, уже не хочет умирать. Смотри, как сражается, как колотит ручками и ножками. Если бы мог кричать, он кричал бы сейчас во весь голос. Даже мамку бы свою, наверное, разжалобил. Вот чего он так боится? Чувствует что-то чужое, инородное – это понятно. Но почему…

– Прекрати! – сорванно выкрикнула Марья.