Школа хороших матерей

Следуя схеме, заданной инструктором, они продолжают в том же духе, пока лица у них не багровеют, голоса не хрипнут. Потом, после минуты глубокого дыхания, они начинают все снова, произносят те же слова, но более спокойным тоном, снижают, снижают и снижают уровень агрессии, пока не начинают говорить мелодичными голосами йогов. Они переходят к следующему сценарию, который является идеальной моделью взаимодействия, тут они обходятся без оскорблений или брани. Они разговаривают друг с другом, как они разговаривают с куклами: «Я вижу, ты расстроена. Я вижу, ты разочарована. Скажи мне, что ты хочешь получать от меня. Как мне поддерживать тебя наилучшим образом?» На протяжении дня состав групп меняется. Спор превращается в дискуссию. Упреки растворяются. Колючки теряют остроту. Аргументы становятся поводами для сочувствия.

Крики расстраивают кукол, сбивают их с толку. После каждого урока родители должны поразмышлять с группой, обсудить, что они чувствовали, отвечая на враждебность терпением и любовью. Эрик говорит, что чувствовал спокойствие. Он воображал, что его ярость — это листок бумаги, она складывается в крохотный квадратик, который можно спрятать в кармане. Линда говорит, что думала об отце. Она следует его примеру. Она не хочет, чтобы ее дети росли под крики родителей. Фрида говорит, что они с Гастом никогда так не разговаривают, что они не склонны спорить из-за денег, что проблема Гаста как раз в том, что он избегает конфронтаций, а ее — в том, что она слишком много извиняется, но она ценит полученное знание о том, как ей себя вести, если эта динамика когда-либо изменится.

Она жалеет, что не может посмеяться над сценариями вместе с Таккером. Он с этого уик-энда перестал бриться. Ей нравится седина в его щетине. Она хочет верить, что у него приятные волосы на груди, что прикосновение его кожи к ее принесет ей удовольствие, что он не будет возражать против ее худобы, что им будет хорошо спать бок о бок. После ухода Гаста она несколько месяцев училась спать одна. Она смотрит на Таккера в другом конце зала, он один раз за день попадет к ней в пару, но ей придется делить его с Бет. На следующий день они оказываются в паре одни. Таккер прикасается под столом своей обувью к ее. Он говорит:

— Я бы предпочел не кричать на вас, можем мы просто поговорить?

— Мы должны практиковаться.

Она закидывает ногу на ногу и сидит так. Они знают друг друга уже месяц. Месяц спустя после ее знакомства с Гастом они уже признались друг другу в любви. Они уже все выходные проводили в постели.

Она всю неделю осторожничала, отказывалась сидеть с Таккером за обедом. Заметив его в коридоре, шла в другом направлении.

Роксана считает, что влюбляться здесь можно, вопрос только в том, в кого. «Это все равно что дать голодающему кусок пиццы, — сказала Роксана. — Бобовый Стебель — твой кусок пиццы».

Принадлежит ли она ему? Голодает ли он так же, как она? Эммануэль и Джереми отрываются от своих раскрасок, смотрят на них. Они смотрят то на одного родителя, то на другого, чувствуя возбуждение в их голосах. Они вчетвером похожи на маленькую спятившую семью. Плохие родители, фальшивые дети. В будущем, думает Фрида, другого, возможно, и не получится.

Их враждебные сородительские сценарии, как их называет Таккер, больше похожи на предварительные ласки.

— СУ-КА, — медленно произносит он, его пальцы находятся опасно близко к пальцам Фриды. — У меня больше нет денег. Мы с тобой заключили соглашение.

Фрида улыбается против воли. Она радуется, что не прикасается в этот момент к Эммануэль. Ее рука была бы слишком теплой, пульс — слишком частым.

Весь раунд ярости они посмеиваются. Когда они делают дыхательные упражнения, Таккер под столом поглаживает ногой икру Фриды.

Под защитой шума Таккер добавляет дополнительные слова к сценарию. «Ты должна была забрать его в 3:30, почему ты ни черта не помнишь?» превращается в:

— Ты должна была забрать его в 3:30, почему ты ни черта не помнишь? Я думаю о вас. При нормальных обстоятельствах я бы вас уже куда-нибудь пригласил. Вы лучше, чем вы о себе думаете. Вы красавица. Вы лиса.

— Не смешите меня.

Фрида говорит, что он должен придерживаться сценария. Он голову потерял, если считает, что может говорить такие вещи. Это небезопасно.

— Нас никто не слышит.

— Что такое «лиса», мамочка? — спрашивает Эммануэль.

— Это такой пушистый зверек. Папочка Таккер говорит это, потому что сейчас лето, время романтическое, а он одинок. Мамочка не может ему в этом помочь. Родители не должны чувствовать себя одинокими. Я не чувствую себя одинокой. У меня есть ты.

Таккеру же она шепчет:

— Будьте благоразумны. Вы должны думать о сыне.

— Вы его когда-нибудь увидите.

— Ваша бывшая наверняка будет счастлива. Представьте, что вы ей сообщили, где подобрали меня.

Фрида видит приближающуюся миз Каури. Они практикуют две страницы враждебного диалога, пока миз Каури не проходит мимо. Таккер тянется к руке Фриды.

— Нежелательный физический контакт, — говорит Фрида, убирая руку. — Не надо. Дети могут увидеть.