Школьники

— Ах, ты сволочь, — крикнул Гонский. — Ты не фасонь, не думай, что если приятель с Ивановым и Чевичем, так не получишь.

— Я и сам с вами справлюсь, — крикнул Витя.

— А вот поглядим, как справишься, — угрожающе пробормотал Гонский.

Несколько дней назад, я проходил после обеда мимо школы и вдруг увидал Бранда. Он стоял и разговаривал с группой беспризорных.

"В чем дело? — подумал я. — Интересно бы выследить"… Бранд стоял ко мне спиною и меня не видел. Я решил узнать в чем дело и вошел в здание почты. Высунул слегка голову и смотрю. Бранд что-то им говорит, говорит, а они кивают головами, дескать поняли. Потом Бранд вынул из кармана коробку и роздал им все папиросы.

"Вот так штука! Что бы это могло быть?" — думал я. Назавтра я рассказал об этом остальной тройке наших ребят.

— Ясно, что-то они замышляют, — вскричал Саша.

— Надо будет за ними следить, — сказал Иванов.

Витя и не думал, да и мы не догадывались, что затеяли Бранд и Гонский все дело против него.

А вчера все объяснилось.

Витя спешил домой, и после четвертого урока не стал нас дожидаться и ушел. Мы провозились еще немного, потом пошли. С нами шли еще Бронов и Шипянский.

Выходим на улицу, слышим крик. Мы побежали.

Смотрим, стоит Витька, беспомощный такой, а беспризорные, их было четверо, бросают в него камешки. У Вити ничего нет, он вертится во все стороны, а камешки попадают ему то в спину, то в грудь, то в лицо.

Пока мы добежали, беспризорные (у них наверно вышли все камешки) обступили Витю и стали дергать его за пальто, толкать его, трепать.

В это время мы и подбежали. Хорошо, что во-время, иначе Витьке пришлось бы плохо.

Нас было теперь шесть человек, их только четверо.

— Ребята, — закричал Витя, когда увидел нас, — на помощь!

Мы наскочили на беспризорных, стали их отталкивать. Начали останавливаться прохожие, собралась толпа… Кто-то хотел звать милиционера, и мы поспешили убежать. Мы порядочно потрепали беспризорных; но и нам досталось. Почти у всех у нас были расцарапаны руки, а у Вити кроме того вырван рукав пальто.

Мы бежали до следующей улицы. Потом мы остановились. Витя заплакал и сказал, что за пальто ему достанется от матери. Иванов решил пойти с ним и объяснить в чем дело.

11 января.

Сегодня мы все пришли в школу раньше обычного. Мы еще волновались из-за вчерашнего.

— Это, конечно, подстроил Бранд, — сказал я. — Тогда возле почты он их подговаривал.

Ребята со мной согласились… Мы решили, чтобы не поднимать бузы на всю школу, самим расправиться с Брандом.

Мы очень боялись, что в школе станет известно об нашей уличной истории и нам попадет от Петрона… Петрон стал в последнее время страшно строгий. Он говорит, что мы распустились, и нас надо подтянуть. Теперь чуть-что, тянут к нему в канцелярию, и он отчитывает. К концу уроков мы поняли, что Петрон ничего не узнал, иначе уже была бы трепка.

На большой переменке мы сговорились о Бранде.

— Раз ему не помогают слова, давайте его отколотим! — сказал я.

— Отколотим! Дадим ему сами! — крикнул Витя.

— Но ведь мы против драк. И потом это нехорошо. И нам самим достанется, — возразил Саша.

— Ну ты не трусь, Сашка.

— Я не трушу, а не хочу попадать в историю, а вы пионеры, а будете драться…

— Так что, что пионеры! С ним не сладишь так, — проговорил Иванов.

Не соглашался один Саша.

Мы долго его уговаривали.

Потом мы решили отказаться от этой затеи.

Уж слишком много у нас драк…

20 января.

Вон сколько не писал… Мы по горло заняты подготовкой к Ленинскому дню (21 января) и выпуском газеты. Вся буза прекратилась. Рейзин ходит в школу, и ни Бранд, ни Гонский его не трогают.

Несчастный мальчик этот Рейзин. Подумаешь, как он свободно вздохнуть не может. Я вижу, как он проходит мимо Бранда. Будто мышонок проскользнет мимо большого злого кота. Гонского Рейзин не так боится, так как Гонский все-таки тише Бранда, и потом его он не трогает. И еще я думаю это потому, что история с ножом была не при нем. Одним словом, все затихло.

Наш драмкружок работает во всю, готовит к 21 января пьесу.

Меня выбрали в редколлегию для проверки и распределения статей в нашу стенгазету. В редколлегию вошел еще Витя, — он очень складно пишет, — Иванов и Бронов.

Самые наши хорошие ученики сочинили статьи и мы должны были распределить материал и составить газету.

И тут у нас не обошлось без ссор. Собрались мы у Вити. У него квартира форменная. Его отец инженер. Иванов предлагал распределить материал в одном порядке, мы — в другом. Поссорились, шумели. Иванов кричал, что не будет с нами работать, что мы не серьезные ребята.

— Ну и убирайся к чорту, — закричал Витя…

Марья Петровна постоянно говорит о Вите, что он невыдержанный… И правда, чуть что — он расшумится, раскричится, а через минуту жалеет, лезет мириться. Так и тут.

— Ты дурак, — спокойно сказал Иванов.

— Сам ты дурак, — весь красный, закричал Витька.

— Хватит, ребята, опять набузили, — попробовал я их успокоить. Но куда там. Витя чуть не с кулаками лез на Иванова.

— Ну, чорт с вами, справляйтесь сами, — рассердился Иванов и взялся за фуражку.