Школьники

Он сразу замолчал. Я посмотрел на него внимательно и вдруг подумал: "Да, конечно, он не будет коммунистом". Почему мелькнула у меня такая мысль, я и сам не мог бы сказать. Саша весь какой-то нежный, тихий и красивенький. Мама, когда увидала его в первый раз, сказала, что такие дети бывали прежде у бар, у буржуев. В Саше все какое-то особенное. Когда он поступил в школу, ребята долго дразнили его, даже били иногда. Потом привыкли и перестали. Я сдружился с Сашей еще во второй группе. Он очень, очень хороший. Он, например, всегда защищает слабых и всегда стоит за правду. И совсем не жадный, что у него ни попроси — нож, резинку, карандаш — все даст и очень охотно.

Но почему-то ни я, ни Витя не можем сказать — почему, мы оба понимаем, что Саша не будет коммунистом.

Я подумал обо всем этом еще раз. Но вдруг мне стало стыдно и жалко его.

— Да, это все глупости, — чтобы сгладить с ним отношения, сказал я. — Ты еще может тоже будешь пионером.

Я тут же понял, что сказал это только для примирения и мне стало досадно на себя.

Пришел вожатый Миша. Он уже такой большой, вроде комсомольца. С ребятами он говорит строго, как учитель. На нашего вожатого, товарища Соню, он совсем не похож. Соня добрая, хотя и умеет заставить ребят работать. А этот и кричит даже на ребят. Ну и каша, ну и буза была из-за этого Бранда. Шумели так, что Миша колотил по столу деревянным молоточком, чтобы навести порядок, но это ему не удавалось.

— Исключить! Исключить!

— Нет, не смейте, вы не смеете так делать! — неслись крики.

— Он хулиган!

— Он дразнит евреев!

— Выгнать его к чорту, что церемониться с ним! — раздался чей-то голос.

Мы с Сашей сидели и внимательно слушали. Мы должны были после высказаться, когда нас спросят о Бранде.

Когда вожатый навел порядок, выступил Иванов. Он говорил от нашей группы.

— У нас, ребята, нельзя дразнить ребят из других наций, — говорил он и волновался. — А Бранд дразнит, Рейзина в нашей группе изводит… Он из-за него болен сейчас воспалением легких.

— Сам простудился! — крикнул Бранд.

— Не сам… Лед кто ему за воротник насыпал?

— Ого! — крикнул кто-то.

— Да… вот что делает Бранд… Татарину одному, мальчику, я сам видел, сделал из куртки штуку такую и закричал: Эй, ты, свиное рыло. А евреям проходу не дает.

Поднялся опять страшный шум.

И все-таки Бранда не исключили. Говорил за него вожатый Миша. То есть Миша не защищал его, он только сказал, что надо быть осторожным с исключением, что отряд должен исправлять ребят, действовать на них хорошим примером, тем более, что в отряде Бранд иногда ведет работу; помогал устраивать библиотеку, любит книжки.

Миша спросил нас с Сашей. Мы оба рассказали про Рейзина.

— Да, это очень плохо, — сказал Миша, — но тем не менее, вот так, ребята… Согласитесь со мною.

Девочки говорили против Бранда.

Возмущалась им рыжая Рива.

Но в конце концов оставили.

Бранд все это время вертелся на своем месте, поворачивался то к тому, то к другому, толкал ребят и что-то шептал.

— Буза, — проговорил Иванов, когда мы выходили из отряда, — Миша всегда слишком добрый… Следовало выкинуть.

Однако после мы узнали от Иванова, что думает об этом по-настоящему Миша. Миша говорит, что когда судят человека, надо помнить и о его хороших сторонах. А Бранд — способный парень и, когда хочет, умеет вести себя хорошо.

Мы с этим не согласны.

3 января.

Сегодня у нас началось ученье. Пришел после болезни Рейзин, худой, худой. Марья Петровна подозвала его к себе, спросила, как его здоровье.

Рейзин, по обыкновению, смутился, улыбался и не отвечал.

— Ну что, все такой же застенчивый остался?! — сказала Марья Петровна. — Иди. Думаю, что ты, Бранд, не будешь трогать больше Рейзина?

Бранд ничего не ответил.

Бранд и Гонский уселись было рядом, но Марья Петровна их рассадила.

Мы начали учиться. После перерыва всегда кажется, что все, все забыл. Вот если бы у меня спросили утром таблицу умножения, я бы все перепутал. А сейчас уже вспомнил. И вообще в первый урок кажется, что голова пустая.

Марья Петровна просмотрела наши тетради и сказала, что видно, мы все-таки занимались.

— Не только гуляли, — засмеялась она. — Ну, Рейзин, поди-ка к доске. Посмотрим, не забыл ли ты все за болезнь.

Рейзин у нас слабый ученик. Он бы может учился лучше, если бы так не мямлил во время ответов. Марья Петровна, когда отпускает его на место, всегда говорит:

— Ну, иди, намучилась я с тобой.

Так было и теперь. Он очень плохо отвечал по арифметике. Я видел, что Гонский все время смеялся.

Рейзин сел на место красный и смущенный.

10 января.

Вчера опять произошло одно событие, которое показало нам, что Бранд не успокоился. Он всю неделю был тихий, это для него чудо. На переменках он все время с Гонским, шепчутся, прячутся.

Несколько раз они ходили вокруг Рейзина, но так как с Хаимом был Зархи, они его не трогали.

Теперь они стали задирать Витьку… На днях Витя дал Гонскому в зубы, за то что он при нем сказал о Рейзине:

— Этот жиденок труслив, как зайчишка, я с ним вмиг справлюсь.